Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века

Р. Г. Скрынников Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века

Введение

В начале XVII в. Россия пережила неслыханное разорение, а затем гражданскую войну. Ослаблением страны воспользовались ее внешние враги. Русское государство оказалось на грани распада и утраты национальной независимости. Современники, пережившие то трагическое время, метко называли его «Смутным».

Историография событий начала XVII в., получивших наименование Смуты, весьма обширна. Во взглядах ранних дворянских историков прослеживается влияние летописной традиции. В. Н. Татищев видел в Смуте «безумную распрю знатных шляхетских родов». В то же время он первым высказал догадку, что «великая беда», приключившаяся в начале XVII в., явилась следствием законов Бориса Годунова, сделавших невольными крестьян и холопов.[1] Мысль В. Н. Татищева заложила основы научной концепции Смутного времени.

М. М. Щербатов описывал Смуту, также следуя в основном летописи. Выясняя «коренные причины буйства народного», он, подобно В. Н. Татищеву, указывал на политику Годунова, отнявшую свободу у «низкого народа» и тем вызвавшую негодование как крестьян, так и бояр.[2]

Официальный дворянский историограф Н. М. Карамзин не видел закономерных причин в выступлениях народа, восстание Болотникова назвал бунтом Шаховского и утверждал, что разврат в то время затронул все слои общества — «от черни до вельможного сана».[3] В наибольшей мере, по мнению Н. М. Карамзина, Смута была вызвана вмешательством внешних врагов России. В земской освободительной борьбе почин принадлежал государю и верхам общества.

Крупнейший буржуазный историк С. М. Соловьев выражал решительное несогласие с теми историками, которые полагали «причиною Смуты запрещение крестьянского выхода, сделанное Годуновым». Он выдвигал на первый план «дурное состояние нравственности», династический кризис, в особенности же развитие казачества. «Смутное время, — писал он, — мы имеем право рассматривать как борьбу между общественным и противообщественным элементом, борьбу земских людей собственников, которым было выгодно поддерживать спокойствие, наряд государственный… с так называемыми. казаками, людьми безземельными, бродячими, людьми, которые разрознили свои интересы с интересами общества…»[4] Оценка казаков как главных зачинщиков бунта начала XVII в. привела С. М. Соловьева к парадоксальному заключению, будто восстание Болотникова, местами нанесшее ущерб помещикам, еще больше направлено было против крестьян. Выступления самозванцев он связывал в первую очередь с действиями внутренних, а не внешних сил, а освободительное движение трактовал с точки зрения восстановления государственного порядка в первую очередь.

Возражая С. М. Соловьеву, Н. И. Костомаров подчеркивал, что казачество сыграло положительную роль в защите границ. Но бунты казаков, поднявших «кровавое знамя переворота Русской земли вверх дном», стремившихся разрушить весь общественный строй, имели одни отрицательные последствия, поскольку казачество при всяком своем самодеятельном движении к государству оказывалось неразумно и поэтому мешало успеху развития русской общественной жизни».[5] Самозванщину Н. И. Костомаров связывал прежде всего с внутренними факторами.

Вершиной буржуазной историографии явились труды В. О. Ключевского, разработавшего цельную концепцию Смутного времени. По мнению В. О. Ключевского, поводом к Смуте явилось пресечение династии Калиты, тогда как причины Смуты коренились в самом строе государства, в неравномерном распределении государственных повинностей, порождавшем социальную рознь.[6] Когда «поднялся общественный низ, — писал В. О. Ключевский, — Смута превратилась в социальную борьбу, в истребление высших классов низшими».[7] Междоусобная борьба уступила место национальной. «С конца 1611 г., когда изнемогли политические силы, начинают пробуждаться силы религиозные и национальные, которые пошли на выручку гибнущей земли».[8] Именно вмешательство во внутреннюю усобицу чужеземных сил положило конец Смуте, питавшейся «рознью классов земского общества».[9]

В ярком и большом исследовании С. Ф. Платонов более полно раскрыл сложный внутренний кризис второй половины XVI в., вылившийся позже в Смуту. С. Ф. Платонов различал три периода в развитии московской Смуты: династический, социальный и национальный.

В результате прекращения династии в конце XVI в. возник политический кризис, питательной почвой для которого была давняя вражда «московской верховной власти с родовой княжеской аристократией» (выражением этой вражды была, в глазах С. Ф. Платонова, опричнина). Для второго периода Смуты характерно «разложение государственного порядка и падение политической самостоятельности Москвы вследствие социального междоусобия». Главным фактором социальной борьбы, как полагал С. Ф. Платонов, было восстание Болотникова, имевшее целью не только смену царя, но и «общественный переворот в смысле низвержения крепостного порядка».