Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века

Самозванец пришел к власти на волне народных восстаний. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в первые дни после прибытия в Москву он еще продолжал видеть в восставшем народе союзника. На соборный суд представители столичного населения были приглашены, чтобы нейтрализовать возможные выступления сторонников Шуйских на суде. В высшем государственном органе — Боярской думе позиции Шуйских были исключительно сильны, и Лжедмитрий имел все основания опасаться происков их сторонников.

С обвинениями против Шуйских на соборе выступил сам Лжедмитрий. По «Новому летописцу», царь объявил членам собора, что «умышляют сии на меня». [117]Со слов секретаря Лжедмитрия, С. Немоевский записал обширную обвинительную речь государя. Главный тезис самозванца сводился к тому, что род князей Шуйских всегда был изменническим по отношению к московской династии. В доказательство Отрепьев ссылался на то, что его блаженной памяти отец семь раз велел казнить своих изменников Шуйских, а брат Федор за то же казнил дядю Василия Шуйского. В своей речи Лжедмитрий фактически отказался от версии о наличии разветвленного заговора. Трое братьев Шуйских якобы намеревались осуществить переворот своими силами: «подстерегали, как бы нас заставши врасплох, в покое убить, на что имеются несомненные доводы». [118]

Поскольку сам царь поддерживал обвинения и утверждал, что имеет несомненные доказательства заговора Шуйских, никакого разбирательства с допросом свидетелей и другими формальностями на соборе не было.

Авраамий Палицин отметил, что Василия Шуйского осудили вскоре после публичной казни Петра Тургенева и Федора Калачнина. [119]

Под впечатлением убийств и казней даже близкие к Шуйским члены думы и священного собора не посмели выступить в их защиту. Инициатива полностью перешла в руки «угодников» Лжедмитрия — патриарха Игнатия, бояр Б. Я. Бельского, П. Ф. Басманова, М. Г. Салтыкова, новоиспеченных думных людей из путивльской «думы». Как с горечью отметил «Новый летописец», «на том же соборе ни власти, ни из бояр, ни из простых людей нихто же им (Шуйским. — Р.С.) пособствующе, все на них кричаху». [120]

Опытному царедворцу Василию Шуйскому пришлось пережить грозу в правление Бориса Годунова, которая едва не стоила ему головы. Он знал, чем можно заслужить снисхождение, и повинился во всех преступлениях, которые ему приписывали. «Виноват я тебе… царь государь: все это (о расстриге и пр. — Р.С.) я говорил, но смилуйся надо мной, прости глупость мою!» — будто бы сказал Шуйский. В заключение князь Василий смиренно просил патриарха и бояр сжалиться над ним страдником и просить за него царя. [121]По словам поляков, Василий признался во всем в самом начале розыска, «боясь быть на пытке». [122]

Собор осудил Василия Шуйского на смерть, а его братьев на заключение в тюрьму и ссылку. Лжедмитрий спешил с казнью и назначил экзекуцию на следующий день. Все было готово для казни. По существу самозванец ввел в столице осадное положение: «по всему городу уготовлены быша все стрельцы, вооруженны во всем оружии, яко на битву». [123]

На Пожаре распоряжался новый глава Стрелецкого приказа боярин П. Ф. Басманов. Стрельцы оцепили всю площадь полукругом. Преданные самозванцу казачьи отряды и поляки с копьями и саблями заняли Кремль и все ключевые пункты города. По словам поляков, были приняты все меры безопасности против возможных волнений. [124]

Выехав на середину площади, Басманов прочел приговор думы и собора о винах Шуйского. [125]Вслед за тем палач сорвал с осужденного одежду и подвел его к плахе, в которую был воткнут топор. [126]

Сообщение о том, что Василий Шуйский продолжал обличать еретика Гришку, будучи на эшафоте, а московский народ рыдал, слушая его речь [127], можно отнести к числу вымыслов. [128]

На площади осужденный вел себя совершенно так же, как и на суде. Стоя подле плахи, он с плачем молил о пощаде. «…От глупости выступил против пресветлейшего великого князя, истинного наследника и прирожденного государя своего», просите «за меня — помилует меня от казни, которую заслужил…» — взывал князь Василий к народу. [129]

Во время казни Петра Тургенева и Федора Калачнина москвичи «ругахуся» на них. Из толпы кричали, что суд им «по делом» был. [130]

Осуждение Шуйских вызвало в народе разные толки. По свидетельству поляков, даже их сторонники боялись обнаружить свои чувства, чтобы не попасть под подозрение. [131]По словам же Массы, готовившаяся расправа с Шуйским вызвала явное недовольство в народе. [132]С казнью медлили. Как утверждали современники, отмена казни не входила в расчеты П. Ф. Басманова, и он проявлял видимое нетерпение. [133]Дело кончилось тем, что из Кремля на площадь прискакал сначала один из телохранителей царя, остановивший казнь, а затем дьяк, огласивший указ о помиловании. [134]

В Москве много говорили о том, что прощения Шуйскому добились вдова царица Марфа Нагая и поляки Бучинские, Слонский и др. [135]