Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века

В глазах короля особое значение имели цели завоевания Швеции. Как доносил в Рим нунций Рангони, претендент взял на себя обязательство предоставить Сигизмунду III войска для борьбы со шведами. В случае необходимости «царевич» должен был лично повести войска на Стокгольм. [44]

Позже в инструкции польскому послу в Риме королевские чиновники дали подробные разъяснения по поводу истинных планов Сигизмунда III на востоке. Согласно инструкции, посол должен был напомнить в Риме о том, что в свое время Ватикан выделил огромные пособия королю Баторию, намеревавшемуся покорить Московию, а потом это намерение было снова принято пресветлейшим королем Сигизмундом III «по другому случаю (в связи с появлением Лжедмитрия I. — Р.С.), который, можно сказать, был дан свыше, и тем с большим жаром, что, кроме других величайших выгод для всего христианства, которые могут быть от покорения Московии, он (король. — Р.С.) предвидит отсюда отчасти возможность возвратить королевство Швецию не столько под свою власть, сколько во власть сего святого апостольского престола». [45]

Перспективы победы католической контрреформации в Швеции и насаждения католичества в Московии встретили понимание в католических кругах Кракова и Рима. 9 (19) марта 1604 г. папский нунций Рангони имел длительную беседу с Отрепьевым. [46]Воспользовавшись поддержкой Рангони и иезуитов, Ю. Мнишек и краковский воевода Н. Зебжидовский быстро завершили дело обращения самозванца в католическую веру.

Противодействие Замойского, самого влиятельного из польских политиков поставило в трудное положение покровителей самозванца. Весной 1604 г. Юрий Мнишек засыпал Замойского градом писем добиваясь его поддержки. Некоторые из посланий были составлены за подписью «царевича». [47]Владелец Самбора откровенно пытался прельстить гетмана выгодами, которые ему сулило участие в интриге. «Царевич, — писал Мнишек, — богобоязненный (письмо было написано после обращения Отрепьева в католичество. — Р.С.), легко соглашающийся на то, что ему разумно указывают, склонный к заключению всяких договоров и трактатов…» [48]

Тайный договор, подписанный самозванцем в Самборе 2(12) июня 1604 г., вполне раскрывает смысл слов Мнишка. В силу королевских «кондиций» самозванец обязался уступить короне Чернигово-Северскую землю. Обязательство было затем подтверждено особым договором о передаче короне и Речи Посполитой шести городов (очевидно, Чернигова, Новгорода-Северского, Путивля и др.) в княжестве Северском, «со всем, что к оным принадлежит». [49]

Однако еще раньше, как можно догадаться, Отрепьев обещал передать Северскую землю Юрию Мнишку. [50]Оказавшись в трудном положении, Отрепьев решил любой ценой удовлетворить обоих своих покровителей. Было выработано соглашение о разделе Северской земли между королем и Мнишком. Раздел повлек за собой новое «соглашение». Беглый монах согласился передать Мнишку в виде компенсации за северские города Смоленскую землю. Тогда Сигизмунд III в нарушение «кондиции» потребовал себе половцну Смоленской земли.

Поскольку Мнишек находился ближе к самозванцу, чем король, он мог удовлетворить свою алчность в полной мере и должен был получить большую добычу при грядущем разделе России. «Царевич» подписал грамоту о передаче Мнишку и его наследникам на вечные времена Северской земли (без шести городов), Смоленской земли (включая «самый замок с городом Смоленском и со всем, что к половине онаго принадлежит»), а также смежных земель «из другова государства, близь Смоленской земли, еще много городов, городков, замков». [51]На какие именно города претендовал еще Мнишек, неясно. Как видно, он старался компенсировать себе «уступленную» королю половину Смоленщины.

Одним из пунктов «кондиции» Сигизмунда III был брак самозванца. Речь шла не столько о позволении, сколько об обязательстве Лжедмитрия жениться на подданной короля. «Позволяем ему жениться в наших государствах, чтобы с королевой (так Сигизмунд III в привычных для него словах назвал будущую московскую царицу. — Р.С.) на то дал присягу». [52]Отрепьев под присягой обязался жениться на подданной короля. Имя Марины Мнишек не было названо в «Кондициях». Но именно королевское повеление определило всю дальнейшую судьбу Марины. По возвращении в Самбор Мнишек без помех довел дело до конца. Под страхом проклятия Отрепьев обещал жениться на панне Марине: «А не женюся, — значилось в его записи, — яз проклятство на себя даю».

Условия брачного контракта сводились к следующему. Самозванец обязался выплатить Мнишку миллион польских злотых из московской казны на уплату долгов и переезд в Москву. Марина в качестве царицы должна была получить на правах удельного княжества Новгородскую и Псковскую землю с думными людьми, дворянами, духовенством, с пригородами и селами, со всеми доходами. [53]