Социально-политическая психология

В данной связи стоит заметить, что современную представительную демократию вообще можно охарактеризовать как систему, создающую оптимальные условия для субъектообразующей деятельности массовых социальных групп. Такое определение может показаться излишне усложненным, однако оно, возможно, более адекватно, чем основанное на буквальном понимании слова «демократия» — власть народа. В условиях парламентского или президентского режима власть осуществляет не народ, а политическая элита, которая в социальном и психологическом отношениях не тождественна и не может быть тождественной ни с народом в целом, ни с одной из образующих его массовых групп. Как свидетельствует опыт демократических стран, не может быть такого тождества и между «народными избранниками» и избирателями. Однако в зависимости от конкретных национально–исторических ситуаций эти массовые социальные группы могут оказывать большее или меньшее влияние на субъектов власти, в большей или меньшей степени осуществлять по отношению к ним субъектообразующую функцию.

Уровни групповой общности

Масштабы осуществления этой функции зависят не только от характера политического строя, но и от определенных социально–психологических качеств массовых социальных групп. Главным детерминантом субъектообразующей способности групп является характер внутригрупповых связей.

Наименее развиты эти связи у групп, которые могут быть определены как типологические. Их общность — как, например, у тех же русских крестьян середины XIX в. — выражается главным образом в типологическом сходстве социальных, социально–психологических и культурных черт входящих в них людей. Их групповые связи замыкаются в основном в рамках непосредственной социальной среды семейной, локальной. У таких групп могут быть общие культура, морально–этические нормы и ценности, обыденная жизненная философия, но у них нет институтов и организаций, способных представлять их на общественно–политической арене, нет и своей ориентированной на целенаправленное действие системы социально–политических воззрений.

Более высоким уровнем развития внутригрупповых связей отличаются идентификационные группы. Эти группы обладают групповым самосознанием: они идентифицируют себя как общности социэтального, национально–государственного или регионального масштаба, у входящих в них людей имеются определенные (хотя и различные) представления об общегрупповых интересах и потребностях. Однако они не владеют механизмами и процедурами систематизации этих потребностей и интересов, их «перевода» на язык социально–политических программ и концепций, формирования в своих собственных рамках общностей, способных действовать на социэтальной и политической арене. Настроения и потребности таких групп учитываются различными политическими силами и используются в политической борьбе, но сами они отчуждены от всех этих сил, не делегируют защиту своих интересов какой–либо из них. К данному типу относится большинство массовых социальных групп постсоциалистического российского общества — прежде всего рядовые наемные работники, но также и частники — предприниматели, которые в своем большинстве не определились в социэтально–политическом пространстве, не верят ни государственной власти, ни партиям, не имеют представительных и влиятельных корпоративных организаций.

Высшего уровня внутригрупповых связей достигают группы, обладающие качеством солидарности. Оно выражается в том, что большая или, во всяком случае, значительная часть группы проявляет способность к объединению на общей идейно–политической платформе и формированию своих собственных институтов и организаций. Таким уровнем общности обладают во многих странах различные слои предпринимателей, некоторые этнонациональные группы. В современной России к этому уровню ближе всего основная часть государственной бюрократии: ее платформой, правда, нигде полностью и открыто не сформулированной, является защита своих властных прерогатив; ей не надо создавать каких–то особых групповых организаций, так как она изначально организована самим аппаратом государства.

Предлагаемая типология, разумеется, весьма условна, ее задача — моделировать зависимость субъектообразующей функции группы от интенсивности и структуры внутригрупповых связей. В реальной жизни названные типы редко существуют в чистом виде, скорее преобладают «промежуточные» группы, объединяющие черты «соседних» типов.

По сравнению с «объективными» массовыми группами гораздо более развитыми субъектообразующими и иногда субъектными качествами обладают добровольные общественные и политические ассоциации. Поскольку они создаются ради достижения каких–то политических целей или систематического отстаивания определенных социальных интересов, целеполагание и целенаправленная деятельность — необходимое условие их существования. Однако вопрос о том, насколько такие ассоциации могут выступать в роли массового субъекта, не имеет однозначного ответа — вернее, он зависит от конкретных ситуаций.