Социальное насилие

Д. Гарланд (David Garland) продолжает линию М. Фуко, исследуя роль власти в определении стратегии социального контроля[108]. Д. Гарланд увязывает социальные изменения последних десятилетий, сконцентрированные в изменяющейся культуре, новые вызовы среднего класса (middle class), испытывающего страх перед преступностью (fear of crime) с противоречивой политикой властей. С одной стороны, это адаптивная стратегия (adaptive strategy) с приоритетами превенции и партнерства. С другой стороны, стратегия «суверенного» полновластного государственного контроля (sovereign state strategy) и жесткого, «экспрессивного» (expressive) наказания[109], что само по себе есть насилие.

Культуральную криминологию, наряду с работами Д. Гарланда, развивают Дж. Янг (Jock Young)[110], а также Дж. Феррел (J. Ferrel), К. Хейворд (K. Hayward) и др. В самом общем виде культуральная криминология есть рассмотрение преступности и контроля над ней в контексте культуры, взгляд на преступность и агентов контроля как на культуральные продукты, созданные конструкции (as creative constructs)[111].

В этом отношении культуральная криминология, с моей точки зрения, есть дальнейшее углубленное развитие современных конструктивистских идей «сотворенности» социальных феноменов (преступности, проституции, коррупции, терроризма, наркотизма и др.)[112].

Тенденциями современной культуры, влекущими криминологически значимые последствия, служат фрагментаризация общества с увеличением числа субкультур, углубление социально – экономического неравенства, консюмеризация ценностей и морали («общество потреб ления»[113]), динамичность перемещения людей в проярепрессивного сознания (прежде всего – среднего класса, которому, перефразируя марксистов, «есть, что терять, кроме своих цепей»), репрессивность власти.

Д. Янг является одним из тех криминологов, которые применяют социологическую концепцию дифференциации людей на «включенных» / «исключенных» (inclusion/exclusion) для объяснения преступности и насилия в современном мире[114].

Таким образом, насилие не только социальное, но и «культурное», порождение не просто социума, но конкретной культуры. «Каждая культура имеет то насилие, которое она заслуживает»…

Quo vadis…

Мир не станет лучше, если пытаться изменить его с помощью насилия.

А. Печчеи

Лучшие представители рода Homo Sapiens (хотя думается мне, что мы скорее – Subsapiens…) всегда стремились представить и реализовать проект идеального общества – типа «Утопии» Томаса Мора или «Города Солнца» Томмазо Кампанеллы. Платон и Т. Кампанелла, Томас Мор и Сен – Симон, Ф. Бабёф и Р. Оуэн, К. Маркс и Ш. Фурье… Но с осуществлением надежд на «светлое будущее», «сияющие вершины», «Город Солнца», «Остров Утопия», «американскую мечту», «общество всеобщего благоденствия» дела обстояли неважно. Скорее, «хотели, как лучше, а вышло, как всегда» (вечная память В. С. Черномырдину).

Все разрастающиеся масштабы взаимного уничтожения людей, тотальность насилия по различным «поводам» и без оных породили серию антиутопий: «Мы» Евгения Замятина, «О дивный новый мир!» Олдоса Хаксли, «1984» Джорджа Оруэлла, «Москва 2042» Владимира Войновича, «Записки о кошачьем городе» Лао Шэ (как актуально в сегодняшней России: котята утром поступают в первый класс и к вечеру получают аттестат зрелости, молодые коты и кошки утром поступают в университет, а к вечеру получают диплом о высшем образовании, при этом стар и млад потребляют дурман…) и несть им числа. Конечно, антиутопии гораздо ближе к реализации, чем утопии.

Но Освенцим превзошел все самые мрачные предположения и стал страшным символом XX века. А 11 сентября 2001 г. – символ века XXI – го? А Чернобыль? А Фукусима – 1? Человечество быстрым шагом идет к самоуничтожению[115].

Прогнозы ученых по поводу возможности преодолеть разрастающееся насилие малоутешительны. «Искоренения зла невозможно», утверждает З. Фрейд[116]. Согласно фрейдизму, «человек предстает в лучшем случае как временно обузданное животное, чьи деструктивные влечения имеют склонность периодически выливаться в войнах»[117].

По мнению Р. Ардри, «Если мы не можем жить друг с другом и друг без друга, то человеческий род может ожидать только полное вымирание, или, вернее, самоуничтожение»[118].