Социальный эксперимент

— Массовая некомпетентность… трусость и головотяпство в первом случае, трусость и попустительство во втором.

— А через двадцать лет массовая некомпетентность сама собой сошла на нет, — неодобрительно заметил гость.

— Я помню то время, когда все начало выправляться. Уверяю вас, это потребовало усилий всего общества. Думаю, что неудачная высадка повлекла за собой падение авторитета Управления… Ну, и криминализацию соответственно. Потом разумные люди с этой бедой справились.

Гость только головой покачал.

— Блаженны верующие, — пробормотал он вполголоса и помолчал, глядя в стол.

— Да… Давайте зайдем иначе. Помните ли вы, что третья высадка состоялась не в запланированный срок?

— Конечно. Именно на основе данных, которые были получены между второй и третьей высадками, Шкляр впервые описал неровности гейлова континуума. Собственно, мои работы основываются на этой модели. И мой проект тоже.

— Насколько я, профан, понимаю гейлову физику, между второй и третьей высадками мы как бы соскользнули по глади континуума, что и ускорило межзвездный перелет на 17 корабельных лет?

— Примерно так.

— И на тот момент в Корабле не было никого, кто мог бы зарегистрировать соскальзывание и понять, что происходит? А также уведомить Управление корабля?

— Конечно, — сказал Леонид Михайлович, откинувшись в кресле, — и приборов-то таких не было. Сейчас мы можем определять, как изменяет континуум гейлову скорость и, соответственно, вносить поправки в срок достижения следующей цели. Экран Шкляра-Мяо; гироскоп Бельской — вполне надежные приборы.

— И мы крайне благодарны вам, физикам, за них, — искренне сказал посетитель, — второго такого смещения население Корабля, возможно, не вынесло бы. Мы и в этот раз чудом выжили.

Видите ли, в связи с тем, что высадка состоялась почти на двадцать лет раньше намеченного, ею руководили люди, на нее просто не способные. То поколение, которое было предназначено руководить высадкой, занимало в виду молодости далеко не ключевые посты. Поколение же, ориентированное на осуществление работ по высадке, по непосредственному покорению планеты — и вовсе не вышло из пеленок.

Гость печально покачал головой.

— А когда это поколение из пеленок ВЫШЛО — оказалось, что задач и пространств, на которых активное, пассионарное поколение могло бы реализоваться, в Корабле просто нет. Неудивительно, что они начали крушить друг друга.

— Предназначенное? — поморщился Леонид Михайлович, — вы же вроде пока не научились предсказывать психологический характер личности по генотипу?

— А вот тут мы и подошли вплотную к информации, которая скрывается от жителей Корабля. Леонид Михалович, на Корабле нет не-клонов. Все мы зачаты на Земле. И первая жизнь не прожита на Земле только двумястами тысячами из полутора миллионов хранящихся в эмбриоцентрах зигот.

— Вот так, значит? — прищурился профессор и откинулся в кресле, ожидая продолжения.

— Отправляя Корабль, необходимо было задать как можно больше регулируемых факторов. Генотип человека — крайне прихотливая и изменчивая система. Как вы совершенно правильно заметили, предсказывать психотип по эмбриональным клеткам мы не умеем. Но гарантировать воспроизводство в клоне, по крайней мере, темперамента, особенностей нервной возбудимости, задатков — возможно. Если новые поколения все равно воспроизводятся in vitro, пользоваться клонами гораздо разумнее.

— Почему же это скрыто?

— Запись, профессор. Ценность Записи в том, что она предоставляется заведомо не всем. Дополнительный рычаг управления. Если бы население знало, что каждый по определению записан — не было бы стимула добиваться Записи. К тому же знание о том, что ты клон, создает проблемы во время формирования личностной идентичности. Часть подростков среди нас, эмбриологов, даже нуждается в медикаментозной поддержке, а уж психотерапевтическая просто поголовно обязательна. Но в объеме всего Корабля это было бы, разумеется, крайне тяжело и, скорее всего, неразрешимо.

Леонид Михайлович задумался.

— Звучит разумно, хотя судить, насколько это соответствует реальности, я, конечно, не могу.

— Далее. Следующая причина, побудившая создателей Корабля формировать генофонд из клеток уже живущих людей, и запускать один и тот же эмбрионаж неоднократно — это возможность получить на выходе уникальные данные сравнения судеб клонов в заранее заданных условиях. Да еще и за короткий — для землян — промежуток времени. В этом смысле Корабль — огромный социальный эксперимент.

— Вот так, — сказал Леонид Михайлович, — вот так! Эксперимент. Не удивляюсь, что это засекречено. Вы хоть понимаете, насколько отвратительны? Если Корабль — разведчик и мост, цена миллионов жизней, проведенных взаперти, оправдана. Но эксперимент…

— Видите ли, профессор…. Я сделаю небольшое отступление. Ваши клоны — а их было три — трижды становились руководителями в своих группах. Один раз это был лидер преступной группировки мелкого пошиба. Он погиб в возрасте двадцати шести лет. Другой раз…

— Не надо!