Социальный интеллект. Новая наука о человеческих отношениях

Преимущество счастливого лица

Я познакомился с Полом Экманом еще в 1980-х. Как раз тогда он провел целый год перед зеркалом, чтобы научиться контролировать каждую из без малого 200 лицевых мышц. Ради этого ему пришлось в некотором роде положить себя на алтарь науки: чтобы выявить мышцы, которых мы обычно не чувствуем, нужно было пропускать слабый электрический ток через свое лицо. Отточив владение лицом до совершенства, он смог составить карту с указаниями, какие именно группы мышц задействуются при демонстрации каждой из основных эмоций и даже их вариаций.

Экман выявил 18 разновидностей улыбок, в каждой из которых по-разному комбинируется работа 15 лицевых мышц. Например, печальная улыбка “надевается” поверх печального выражения лица, как бы говоря: “Все плохо, но ничего, я потерплю”. Жестокая улыбка показывает, что человек наслаждается своей злостью и недоброжелательностью. А еще есть непревзойденная улыбка Чарли Чаплина – в ней задействуется мышца, которой большинство людей не может управлять сознательно; по словам Экмана, эта улыбка “смеется над улыбкой”[111].

Конечно же, есть и искренние улыбки непринужденного веселья или удовольствия. Именно они чаще всего вызывают ответную улыбку, позволяя нам наблюдать работу зеркальных нейронов, задача которых – засечь улыбающееся лицо и заставить нас улыбнуться в ответ[112]. В Тибете есть поговорка: “Когда ты улыбаешься жизни, половина улыбки достается твоему лицу, а половина – лицам других”.

У улыбки есть преимущество перед любым другим выражением чувств: человеческий мозг питает слабость к счастливым лицам и потому быстрее распознает на лицах окружающих радость, чем какие-то негативные эмоции. Этот феномен получил название “преимущество счастливого лица”[113]. Некоторые нейробиологи предполагают, что в мозге есть отдельная система для позитивных эмоций, которая всегда находится в состоянии повышенной готовности к действию, и потому люди чаще пребывают в хорошем настроении и смотрят на жизнь позитивнее.

Это означает, что природа склонна взращивать позитивные отношения. Невзирая на пресловутые проявления агрессии между людьми, предрасположенность к антипатии в нас не заложена.

Даже у совершенно незнакомых людей шутливые, пусть и откровенно глупые, моменты вызывают мгновенный резонанс. В одном из тех исследований, где психологи добывают доказательства очевидного, незнакомых друг с другом людей объединяли в пары и заставляли играть. Один игрок должен был говорить через соломинку, помогая другому с завязанными глазами гонять туда-сюда маленький мяч. Решительно все участники в состоянии беспомощности хохотали, как сумасшедшие. Если же приходилось играть без соломинок и глазных повязок, на лицах игроков не появлялось и тени улыбки. Тем не менее партнеры, которые дружно смеялись, ощущали внутреннюю близость друг с другом, проведя вместе всего несколько минут[114].

Возможно, и в самом деле смех – кратчайший путь от мозга к мозгу: он крайне заразителен и мгновенно строит социальные связи[115]. Взгляните хотя бы на двух хихикающих подружек-подростков. Чем легкомысленнее они смеются, тем синхроннее и радостнее их общение – они в резонансе[116]. То, что родителям может казаться бессмысленным галдежом, для подростков – один из вернейших способов сдружиться.

Войны мемов

С 1970-х рэперы воспевали жизнь уличных громил с их “пушками” и наркотиками, жадных до побрякушек сутенеров и проституток, женоненавистничество и групповое насилие. Но, похоже, рэп меняется, как и жизнь отдельных рэперов.

“Похоже, хип-хоп всегда был в основном про вечеринки, оружие и женщин”, – признал как-то Дэррил Макдэниелс, он же D. M. C. из рэп-группы Run-D.M.C. Но сам он предпочитал слушать классический рок, поэтому добавил: “В клубе это было самое оно, но с девяти утра до той минуты, когда я шел спать, эта музыка не могла мне ничего сказать”[117].

Его слова возвестили появление нового направления в рэпе, транслирующего с прежней вызывающей правдивостью более здоровый взгляд на жизнь. Один из представителей нового поколения рэперов, Джон Стивенс, больше известный как Джон Ледженд, сказал: “Мне было бы некомфортно создавать музыку, которая воспевает жестокость и прочее в том же духе”[118].

Поэтому Ледженд, как и его соратник по музыкальному цеху Канье Уэст, пишет более позитивные тексты, полные откровенной самокритики и язвительных высказываний на социальные темы. Такая щепетильность новых исполнителей отражает их жизненный опыт, который формировался совершенно иначе, чем у большинства звезд старого гангста-рэпа. Стивенс получил научную степень в Университете Пенсильвании, а Уэст – профессорский сын. Сам Канье заметил: “Моя мама – учительница, и я тоже по-своему учительствую”.