Социо-пат

    - Наш полет подошел к концу. Надеемся, что он был приятным, и желаем вам хорошо провести время, - сверкая ненатурально белыми зубами, проворковала девушка с плазменного экрана. Непроизвольно подмигнув ей, Сэм пригладил свой "бобрик" на голове и поднялся с места.

   В салоне кроме него находились всего пять человек, летевших спецрейсом, что не могло не радовать Ватанабэ, известного нелюбителя больших скоплений двуногих. Сейчас остальные пассажиры уже покидали борт самолета, он был последним. Беспечно потянувшись, Сэм зашагал по проходу между рядами сидений к выходу.

   - Всего вам хорошего, мистер! - произнесла стройная стюардесса-мулатка, когда он был уже у самого выхода.

   - Боюсь, в жизни моей хорошего будет мало, раз приходится расставаться со столь очаровательной дамой, - улыбнулся ей Сэм. Девица, привыкшая к подобным словесам в свой адрес, в ответ поощрительно улыбнулась.

   В это время...

    Шлюха похотливо стонала, якобы приближаясь к оргазму. Он остервенело таранил ее теплое влажное нутро, при этом думая о том, что надо бы купить новый ремень к брюкам, ибо на старом уже появились потертости, заметил, когда снимал. Под левой рукой противно скукожилась сальная грязная простыня, прикосновение к которой вызывало брезгливость, но к счастью, не умаляло сил его тела. Правая ладонь ласкала ее маленькую грудь с набухшим соском, хотя делала это вяло, словно нехотя.

    Он скосил глаза в сторону от ее искривленного в якобы гримасе страсти лица. Сквозь жалюзи пробивался солнечный свет. Внезапно все это ему наскучило. К черту, пора начинать работать. Мысль о работе внезапно приблизила мужчину к развязке. Он задвигался быстрее, чувствуя это, шлюха застонала громче. Она все еще думала качественно обслужить клиента. Чтобы был доволен. Он будет доволен...

    Вспышка в голове, и вот он извергает свое семя. Сейчас! Правая рука убирается с груди проститутки и достает из-под простыни заранее приготовленный нож. Шлюха даже не успевает понять, что к чему, когда ее горло оказывается перерезанным одним взмахом. Он чувствует запах крови, и оргазм становится в сотни, в тысячи раз более бурным, чем обычный! Он отстраняется от свежего трупа и становится на колени прямо на кровати, продолжая плыть по волнам экстаза. Запрокидывает голову с длинными волосами, широко открывает рот и беззвучно кричит. Ему хорошо.

   Сэм, закончив со всеми формальностями, вышел на улицу.

   - Хм... Вот он какой, Токио... - задумчиво произнес он, почему-то крепче сжав ручку чемодана.

   Это был город, где когда-то отец встретил мать. Это - его Родина. Хотя какая может быть Родина у безродного? Он запрокинул голову, любуясь небосводом через неизменные черные очки.

   Небо над Токио ласкало глаз своей прозрачной синевой, не нарушаемой ни единым облачком, и только следы, оставляемые самолетными двигателями, казались мимолетными царапинами, заживающими за минуту. Приятная красивая бесконечность, в которой так хочется раствориться без следа, сделавшись частью чего-то великого и неподвижного.

   - Красиво... - вынес вердикт Сэм. - Не так красиво, как бывает на закате, но тоже ничего... Надо бы как-нибудь найти здесь даму для совместного любования...

   Рука сама собой потянулась к внутреннему карману пиджака. Вынув из него серебристый цилиндрик, Сэм достал длинную темно-коричневую сигару. Цилиндрик сменился в руке крохотной гильотиной, которой у сигары был немедленно срезан кончик. Наконец, достав зажигалку, он поднес ее к своей "сигарилле" и закурил.

   Острые струйки воды, бьющие в темя, приятно освежали. Он стоял в душе в ванной комнате того самого номера, в котором только что убил шлюху. Он смывал с себя кровь, возбуждение и пот. Он вообще был на редкость чистоплотен для человека своей профессии.

   Ее остывающий труп все еще валялся на кровати с раскинутыми в стороны ногами. Простыни уже насквозь пропитались кровью из глубокого пореза. А убийца весело насвистывал "Оду к радости", втирая в давно не мытые волосы шампунь.

   - Такси! - махнул Сэм всюду узнаваемой машине с шашечками. Та послушно остановилась, уставившись на него глазами кургузого мужчики-водителя лет сорока.

   - Вэрукаму ту Токио! - со страшным акцентом произнес он по-английски.

   - Не парься, дружище, а то мозг закипит, - ответил по-японски Сэм, усмехнувшись, и вынул изо рта сигару.

   - О, то-то я смотрю... - пробубнил водитель. - Куда едем?

   - Центр, дружище, центр, - Ватанабэ снова прикусил сигариллу.

   - А точнее?

   - Самый центр, - Сэм опять усмехнулся, увидев вытянувшееся лицо таксиста. Тот все понял и умолк, опасливо глянув в зеркало заднего вида, когда пассажир устроился на сиденье.

   Автомобиль тронулся с места. Опустивший боковое стекло Сэм мирно пыхтел сигарой, не удостаивая своим вниманием ни водителя, ни приклеенное к спинке пассажирского сиденья объявление, гласившее, что всякий пойманный в подлежащих сносу синтоистских храмах будет допрошен в качестве подозреваемого в религиозном экстремизме.

   Водитель, дабы тишина в салоне не казалась зловещей, включил радио.