Социологическая школа права в контексте современной юриспруденции

Говоря о признаке общественной опасности преступления, Л. И. Спиридонов подчеркивает социально-классовую сущность этой категории: «Общественная опасность правонарушения является эмпирическим фактом, осознанным господствующим классом… Борясь с определенными категориями человеческих поступков… мерами государственного принуждения, господствующие классы наглядно демонстрируют, что данная категория деяний осознана ими как опасная для устоев данного общества. Сравнительное исследование правовых систем обществ, находящихся на одной социально-экономической ступени развития, показывает однотипность деяний, входящих в круг запрещенных». Для нас процитированное положение интересно прежде всего четким акцентом на классовой структуре как государственно-организованного общества в целом, так и аппарата государственной (бюрократической) власти в частности. Главный вывод, который следует из «классовой» теории государства и права Л. И. Спиридонова – это вывод о том, что государство и право в условиях классового расслоения обеспечивают интересы не всего государственно-образованного народа, а относительно узкой элиты, формируемой по определенным правилам. И такое положение будет сохраняться до тех пор, пока общество организуется и управляется посредством государственной формы, в рамках которой государство и общество (народ) выступают в качестве несводимых в единое целое категорий, поскольку государство, представленное властвующим классом (элитой), выступает как субъект, а общество – объект, – властеотношений. Сформулированный вывод подтверждается на всех этапах генезиса российского государства.

Для Российской Империи государство (властвующий класс/элита) – это сословная аристократия (светская и духовная), замыкающаяся в своей иерархии на царствующую династию, а также торгово-промышленная буржуазия, сложившаяся в самостоятельное сословие во второй половине XIX века.

Системный кризис, обусловивший в начале XX века события, получившие название Первой русской революции, повлек за собой попытку провести частичную реформу в области политико-правового устройства монархической России при сохранении базовых принципов ее организации и функционирования. Создание представительного органа – Государственной Думы, осуществлялось на основании выделенных электоральных групп (курий): землевладельческой, городской, рабочей, крестьянской, интересы которых выражали политические партии. В отличие от западной партийной системы, где власть и оппозиция представляли и представляют собой конкурирующие, однако не враждебные политические формы, в российском государстве на всех его этапах любое несогласие с официальным властным курсом рассматривалось как проявление угрозы государственной безопасности, с вытекающими из такой постановки вопроса последствиями. Не случайно политические партии, возникающие в России в XIX веке и руководствовавшиеся в своей деятельности целевыми установками борьбы за власть, являлись нелегальными, и в своей деятельности использовали преимущественно экстремистские либо террористические методы. Те же партии, которые возникли в результате вынужденных реформ (1905–1907 гг.), в силу отсутствия сколько-нибудь значимого опыта политической деятельности, а также понятных широким массам и потенциально реализуемых на практике программных установок, не могли составить конкуренцию ни монархии, ни экстремистским организациям. Итогом неэффективности партийного строительства в Российской Империи стала вторая, а затем и третья, российские революции, разрушившие монархический строй и предопределившие возникновение нового типа государства – советской социалистической республики.