Социологический роман

-- Вот так, -- завершив чтение, сказал Андрей и помахал истрепанным листком газеты. -- И далее сорок шесть подписей. Читать не стану. Кому интересно, можете посмотреть. -- Это письмо было написано, кажется, в конце февраля? -- уточнил Валера. -- Оно датировано девятнадцатым февраля шестьдесят восьмого года, -- ответил Андрей, глядя в газету. -- А двадцать третьего марта содержание этого письма было изложено в американских газетах, а через несколько дней передано по "Голосу Америки", -- сказад Юра. -- Вот тутто все и началось. Троих авторовкоммунистов выгнали из партии, троим -партвзыскания. А всех в целом обвинили в попытке "дискредитировать советские юридические органы", а также "в безответственности и политической незрелости". В комнате воцарилось минутное молчание. Затем, прервав тишину, Сергей сказал: -- Я с тобой согласен, Виктор, в том, что мы тоже можем отнести себя к спровоцированным. Нас завели, как часы, на новое время и на полном ходу остановили. Но кто остановил? Мы сами остановились, потому что механизм, элементами которого мы были, больше готов был стоять, либо двигаться по инерции, чем работать в новом режиме. Винт нашего "завода" нужно было все время подкручивать, чтоб "ход" не замедлялся и, тем более, не останавливался. Но в том-то и беда наша, что мы не сумели обеспечить процесс "подкручивания винта", и потому стали закручиваться гайки... -- Да, -сказал Андрей, -- а ведь если серьезно: что мы, гуманитарии, сделали, чтобы противостоять застою, стагнации?.. Разве, опрашивая людей по утвержденным ЛИТО анкетам, мы не знали реальной жизни? Разве мы не могли ее изучать за пределами этих "конкретных" исследований, чтоб не тогда, а сейчас положить на стол и показать, что реально существует в обществе. Нам нужно было взахлеб повторять за Андроповым, что мы не знаем нашего общества? Мы, социологи, вроде бы все должны были понимать, ведь общество -- это же предмет наших исследований, а разве не мы подхватили эту туманную концепцию "развитого социалима". Разве мы не понимали, что это -- блеф. Если не понимали, то вообще грош нам цена. А если понимали, то дискредитировали социологию вообще с ног до головы. Вы посмотрите на каждого из нас, ведь мы же все без пальцев. Нету у нас пальцев, мы их высосали на доказательства, что он, этот развитой социализм, существует. Мы даже выделяли и находили его специфические черты, назвав эту концепцию самым большим достижением философской мысли. Мы уже почти доказали, что чуть ли не завтра это развитой социализм станет коммунизмом. А тут вдруг опять Юрий Владимирович Андропов, царство ему небесное, взял да и свинью нам, гуманитарам, подложил. В своей нашумевшей статье "Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строителства" -- так, кажется, она называлась? -- вдруг взял да и сделал великое открытие (!), на которое нас не подвигли наши "конкретные" социологические исследования. А Юрий Владимирович своим поэтическим умом дошел до того, что развитой-то наш социализм еще только в начальном своем этапе находится. И только по мере решения партией и народом комплекса задач по "совершенствованию развитого социализма" будет происходить "постепенный переход к коммунизму". Я столько раз это цитировал, что помню наизусть. Как же! Формулу этого великого открытия Андропова нужно было знать назубок, ведь она меняла, многое из того, что говорили другие и я сам. Ведь куда мне было додуматься до того, что коммунизм не завтра, когда мои "конкретные" исследования указывали почти "конкретный" кратчайший срок. Мы получили хоть какой, хоть ущербный инструмет, но инструмент, чтобы изучать общество. Но ни для кого анкета дрозофилой не стала. И потому мы получили то, за чем гонялись, -- туман, который окутал наше прошлое, настоящее, а теперь еще и будущее. -- А помните анекдот в брежневские времена? -- спросил оживленно Володя. -- Приходит больной к врачу: "Знаете дактор, я болен". -- "А что с вами?" -- спрашивает доктор. -- "Да вот, полное во мне нарушение: вижу одно, слышу другое, думаю третье, а говорю четвертое"... -- "Простите, -- отвечает доктор, -- от развитого социализма не лечим". Вот так мы все и болели этой болезнью. Но самое драматичное то, что мы не хотели лечиться. Нам было удобно болеть. Правда, болезнь придавала каждому из нас ощущение некоторй ущербности. Но с этой ущербностью нам легко было жить с протянутой рукой. В профсоюз, в администрацию, в райком, в обком, в ЦК -- всюду мы могли обратиться со словом: "дай". И нам давали бесплатно либо за копейки убогое жилье, убогое здравоохранение, убогую путевку и т. д. Конечно, мыто, гуманитарии, и без "конкретных" исследований знали, что бесплатность эта вовсе и не бесплатность, а результат того самого "урезанного дохода" Из-за которго Маркс так спорил с Лассалем в своей знаменитой "Критике Готской программы". Но Карлу Марксу и не снилось, что "доход" наш будет так урезан, что позволит партократии не ограничивать свои "все возрастающиеся" потребности.