Социология: Левиафан и дитя

Насколько этот метафизический принцип близок власти? По сути, в этом и состоит катехизис Макиавелли для правительств. Кем-то замечено: государства делают предметом своей гордости такие поступки, которых обычный человек стыдится. Христианские государства завоевывают, грабят, порабощают, делая свои преступления объектом исторического нарциссизма. Прогрессивные правительства лгут, интригуют и подличают, называя свои низости государственной политикой. Куда подевалась их обыденная человеческая мораль? Неужто эти люди и в жизни таковы: грабят слабых, лгут близким, унижают малых и подличают с сильными? Мир полон государственного насилия. Насилие привычно и поучительно: империи служат образцом для малых государств в том, каких вершин могут достичь их злодеяния. Бомбежки мирного населения никого не трогают, общественность начинает возмущаться, когда узнает, что бомбы содержали обедненный уран.

Об этом говорится давно и много. Если бы кто-то вознамерился составить список разоблачителей государства-Левиафана, ему пришлось бы включить в него всех мало-мальски приличных и разумных людей. Кто же истинный виновник всех мерзостей? Человек с его первородным солипсизмом! Кого следует пригвоздить к позорному столбу? Младенца, в котором бог и чудовище неразличимы! В детстве его постигло величайшее разочарование: у него отобрали исключительные права на мир, которым он владел безраздельно, выражая свою волю криком. Именно с тех пор он начал мечтать о власти. Все тираны и кандидаты в президенты растут из детства.

                        Рис. 8

Что следует признать главным преступлением против человечности? Святыни. В святынях человек закрепляет свое эго. Святыни развязывают ему руки. Человеческая мораль – удел тех, у кого нет святынь. Святыня позволяет ощутить себя богом-чудовищем. Смертные выстраиваются в очередь к святыни: завладевший ею освобождается от морали, навязанной ему обществом в детстве. Со святыней в руках можно почувствовать себя сверхчеловеком и делать все: лгать, красть, убивать и прелюбодействовать. Младенец хочет оседлать Левиафана.

Все политики в мире убеждены, что история – это «политическая проститутка». Имей волю и делай с ней, что хочешь, она все стерпит. Но История – не шлюха, она – часть природы. У нее есть законы, столь же незыблемые, как и законы физики. Эволюция продолжается в истории. И если в биологии возможность обеспечивается генетическими мутациями, а необходимость поддерживается естественным отбором, то в истории возможность возложена на экономику и политику, а стражем необходимости служит социология: исторический отбор уничтожает не оптимально живущие народы. Уж сколько их упало в эту бездну?

Человек – слишком малая величина, чтобы история проявляла на нем свои законы. Она оперирует народами, измеряя время не годами, а веками и тысячелетиями. Честолюбивый негодяй может выиграть для себя прижизненные дивиденды, обеспечить себе до самой смерти нейрокомфорт и даже получить посмертное почитание потомков, но эти законы безжалостно уничтожают те народы, которые противятся им в угоду тем самым честолюбцам. Незнание и нежелание узнать эти законы не освобождает их от ответственности во времени. Мумии фараонов – вот все, что осталось от народа, строившего пирамиды. Руины – мумия Левиафана, они – насмешка истории над политическим тщеславием.

Если уж Homo sapiens устроен таким образом, что в каждом социуме он вынужден делегировать свои права и полномочия избранной консолидированной группе, именуемой правительством (всегда олигархической по Михельсу), то не нужно даже доказывать какую-либо теорему, чтобы видеть: выбор из множества альтернатив тем оптимальнее, чем больше множество альтернатив. Именно разделение любого социума на части снижает негативный эффект теоремы Эрроу.

Для обустройства мира по этим социологическим законам его необходимо согласно Постулату об оптимальности иерархий раздробить в мелкий государственный порошок, чтобы человеческий солипсизм не имел возможности взбираться на высоченные пирамиды власти, получив статус и полномочия бога, к которому он всегда тайно тяготеет. Мировой идеологией должен быть не культ силы, а культ слабости, в котором нет места супериерархиям, создающим особые возможности для сверхчеловечности. Ведь недаром Ницше свой труд о культе силы озаглавил как «Антихрист», противопоставляя его евангельскому культу слабости, которому Церковь никогда не следовала, выступая всегда заодно с Левиафаном и деля с ним естественную (инстинктивную) неприязнь человека к государству.

Позволяет ли наше исследование сделать какие-либо предсказания, которые по нашему определению являются главной целью науки? Очевидно, да.

1. ЕС – не оптимальное, затратное и бесперспективное образование, которое естественным образом прекратит свое существование в недалеком будущем.