Социология вещей (сборник статей)

Law, John and Annemarie Mol (2002) Local Entanglements or Utopian Moves: an Inquiry into Train Accidents, pp. 82–105 // Martin Parker (ed.) Utopia and Organization. Oxford: Blackwell.

Lee, Nick, and Steve Brown (1994) Otherness and the Actor Network: the Undiscovered Continent // American Behavioural Scientist, 36: 772–790.

Mol, Annemarie, and John Law (1994) Regions, Networks and Fluids: Anaemia and Social Topology // Social Studies of Science, 24: 641–671.

Singleton, Vicky (1998) Stabilizing Instabilities: the Role of the Laboratory in the United Kingdom Cervical Screening Programme, pp. 86–104 // Marc Berg and Annemarie Mol (eds) Differences in Medicine: Unravelling Practices, Techniques and Bodies. Durham, nc.: Duke University Press.

Singleton, Vicky (2000) Made on Locations: Public Health and Subjectivities, submiuEd. Star, Susan Leigh (1991) Power, Technologies and the Phenomenology of Conventions: on being Allergic to Onions, pp. 26–56 // John Law (ed.) A Sociology of Monsters? Essays on Power, Technology and Domination. London: Routledge.

Strathern, Marilyn (1996) Cutting the Network // Journal of the Royal Anthropological Institute, 2: 517–535.

Thrift, Nigel (1996) Spatial Formations. London: Sage.

Уильям Пиц Материальные вознаграждения. Об истории договорного права [215]

Нынешний период отмечен утратой интереса к истории права со стороны социологов. В среде последних немного найдется таких, кто попытался бы, по примеру Макса Вебера (1968), разрабатывать фундаментальные категории социальной теории на основе подробного исторического исследования правовых форм. Если какая-то часть их и предпочитает отсылать свою социальную теорию к эмпирическим, а не к универсальным структурам, то подобная отсылка имеет в своей основе наблюдения современных обществ. Работы такого рода принимают либо форму этнографических, этнометодологических или опирающихся на статистику исследований, пионером которых стал в свое время Эмиль Дюркгейм (1951), либо форму постмодернистских критических «набегов» на различные культурные явления; в результате этих «набегов» иногда появляются ситуативно значимые теории. Одним из позитивных следствий данного подхода оказалось сближение понятия социальности (а также субъективности) с понятием материальности, благодаря более серьезному отношению к «конкретным формам жизни» (Habermas, 1987: 326). Такие теоретические конструкты, как «коммуникативно структурированные жизненные миры» (Habermas, 1987: 295) и «габитус» (Bourdieu, 1977: 78) еще больше концентрируют внимание на деятельностных структурах сегодняшней жизни и на перформативном микровоспроизводстве социального порядка.

Однако, хотя сам по себе габитус или жизненный мир полагаются «историческими», это не означает, что к историческому исследованию относятся как к чему-то необходимому для формулирования теоретической аргументации. Более того, существует тенденция пренебрегать юридической терминологией и институциональными дискурсами как формами идеологического затуманивания реальной картины становления социальной жизни. Изучать их считается необходимым только с целью развенчания. Правовой дискурс становится первой жертвой этого подхода. Так, например, Бурдье (1997: 105) рассматривает закон в качестве «оправданной (justifi ed) силы». Поскольку же истинной основой правопорядка является «внеправовое насилие» (Bourdieu, 1977: 95), исследование языка права и лежащей в его основе логики лишено смысла.

Настоящее эссе опирается на иную точку зрения. Я полагаю, что институциональные дискурсы и, в частности, правовые терминологии обладают социальной консеквенциональностью[216]. По моему мнению, последние вовлечены в некое диалектическое обращение конкретных предметов жизненного мира или габитуса посредством рутинизированных коммуникативных актов, объективирующих их в качестве социальных фактов. Хотя высказанное утверждение и не является целью этой статьи, я полагаю, что все последующее изложение будет служить ему доказательством.