Социология вещей (сборник статей)

В итоге складывается довольно печальная ситуация. Не существует, по-видимому, приемлемого способа доказать то, что степень устойчивости, прочности, автономии, самостоятельности и необходимости здания зависит от качества вложенной в него работы. Пусть твердят об этом всевозможные «практические языки» и полевые исследования науки – нам все равно будет предложен выбор: «реальность» или «конструкция». Если же мы осмелимся ответить: «и то, и другое», то позитивное содержание такого ответа все равно примут за слабое, дешевое, равнодушное «и то, и другое» наших злейших врагов, т. е. наших дорогих друзей критических социологов… Если деконструкция – более прожорливая, чем термиты – смогла обратить в прах все конструктивистские претензии на прочность, самостоятельность, долговечность и необходимость, то только из-за хрупкости самого конструктивизма. Получается, что нет средства от термитов, нет такого опрыскивателя, который защитит конструктивизм от уничтожения. Испытание временем выдержит только то, что не было сконструировано.

Шкала конструктивизма

Может быть, совсем отказаться от слова «конструктивизм»[256]? Но кому тогда достанется освободившееся пространство? С одной стороны «натуралистам», с другой – «деконструктивистам». Место под солнцем поделят между собой те, для кого реальность связана с отсутствием созидающих усилий, а также те, кто искренне считает: где начинается творческое действие, заканчиваются существование, прочность, необходимость и долговечность. Исследованиям науки не останется места. Нелепая система учета сделает практику недоступной для изучения.

По счастью, Ян Хакинг хорошо поработал над прояснением этого запутанного вопроса в своей книге «Социальное конструирование… Чего?» (Hacking 1999). Благодаря его усилиям, я преуспел в составлении перечня возможных значений предложений типа «X следует рассматривать как конструкт», где на месте X оказываются «законы природы», «проявления божественного», «технологии», «политические представительства», «институты рынка» и «субъекты». Необходимо, чтобы такие предложения обладали точным значением, поскольку в них упоминаются ингредиенты, посредством которых достигается «определение общего мира», как я называю этот политический процесс[257]. Можно ли снять проклятие, лежащее на теории деятельности из-за конструктивистских метафор?

Хакинг понял, почему споры вокруг правильного соединения реальности и конструкции нагнетают столько страстей – по характеру своему они являются политическими. Прикрываясь эпистемологическими проблемами, они на самом деле посвящены вопросам совместного существования. Чтобы систематизировать различные направления «социального конструктивизма» (как я покажу далее, сюда попадает только часть этого семейства), Хакинг вводит измерительную шкалу, градуированную от 0 до 3. «Ноль» означает, что X дан «по природе», «один» – что X может быть чем-то другим, «два» – что X есть нечто плохое, и «три» – что X необходимо изменить (Hacking 1999: 6). Согласно этой шкале, «социальных конструктивистов» можно проранжировать: от самых безобидных («вещи не всегда были такими, как сейчас, они имеют историю») до самых радикальных («вещи следует изменить»). Все эти виды противоположны степени –1, которую Хакинг подразумевает, хотя и не определяет: X есть то, что Х есть, и точка.

Несмотря на важный шаг в раскрытии политической подоплеки спора о конструкции и реальности, Хакинг предлагает слишком асимметричный градиент. Он замечательно упорядочивает различные типы «социальных конструктивистов», но ничего не говорит о политических пристрастиях так называемых натуралистов, взгляды которых соответствуют степени –1: мол, X есть неизменное свойство самой природы. Чтобы схема Хакинга работала лучше, в нее, по всей видимости, следует добавить действия тех, кто для определения «общего мира» прибегает к абсолютной необходимости природы – все уже создано и поэтому находится вне политического процесса. Теперь и конструктивисты, и реалисты заняты в «политической эпистемологии», как я называю арену, на которой представлены (во всех значениях этого слова) различные кандидаты (как люди, так и нечеловеки), соревнующиеся за право населять наш общий мир. Но не думайте, что это борьба между теми, кто выступает против политизации природы и радикалами, готовыми в собственных целях политизировать что угодно, включая факты природы. Происходящие на этой политической арене процессы состоят в обнародовании различными фракциями, партиями и коалициями своих программ по определению того, что спорно и бесспорно, случайно и необходимо, неизменно и должно быть исправлено. Если прибегнуть к традиционным метафорам, то политическая эпистемология – это не пародия на хорошую эпистемологию или хорошую политику, а необходимое поле деятельности для тех, кто готовит «Конституцию» и распределяет «действующие силы» по отраслям обширного «государства вещей», стремясь к наилучшему соотношению «сдержек и противовесов» (Latour 1999b).