Социология вещей (сборник статей)

Подобными объектами наполнены сказки. Нет ничего недопустимого в обращении к народным и другим волшебным сказкам за подходящими примерами и моделями такого рода превращений. Сказки являют собой некую предельно чистую репрезентацию нарративных конвенций, сохраняющихся и в переводе на другой язык, и после литературных переработок, – отчасти, конечно, потому, что эти присущие нашим культурам конвенции всем нам известны. Только ребенок, воспитанный в полной изоляции от мира, никогда не слышал о Белоснежке или Мальчике-с-пальчике. Индийцам были известны истории о приключениях Кришны, маори знали истории об обманщике-ловкаче – хотя в наше время они, пожалуй, лучше знакомы со Златовлаской – и т. п. В сказке о Белоснежке в центре внимания находится волшебное зеркало, а в историях о ловкаче – волшебный рыболовный крючок. У меня самого в бумажнике лежит волшебный кусочек пластика. Размышления обо всем этом приводят к обнаружению следующего принципа:

Материальные предметы способны обладать магической силой только в контексте соответствующих нарративов.

Говоря о «магической силе» я имею в виду силу, несвязанную напрямую с физическими свойствами предмета, такими как его форма, текстура, химический состав и т. д. «Магическая сила» состоит в том, чтобы посредством слов развязать войну. Этой же силой обладают определенные кусочки пластика или клочки исписанной (т. е. подписанной мною) бумаги, способные вызвать появление в моем гараже «Мазерати Кватропорте».

Далее я приведу несколько заимствованных из сказок примеров того, как сформулированные выше принципы могут применяться к анализу способов укоренения материальных объектов в нарративе.

Нарративно обусловленные категории:

1. Материальные предметы могут служить носителями смысла в момент повествования и в контексте повествования; таковым носителем является, например, каша в сказке о девочке и трех медведях.

2. В контексте конкретного повествования материальные предметы могут обретать особые свойства, как, например, швейная игла в сказке о спящей царевне.

3. Материальные предметы могут на практике выполнять роли, изначально им не свойственные; например, волосы Рапунцель.

4. Материальные предметы, находясь внутри повествования, могут переходить из одной категории в другую; например, солома в сказке «Румпельштильцхен» из органической становится металлической.

5. Материальные предметы могут служить препятствиями к совершению надлежащих (с точки зрения повествования) действий; пример башня в сказке о Рапунцель.

Заметим, что один и тот же класс материальных предметов может выступать в огромном количестве ролей; например, игла может ассоциироваться с шитьем, стогом сена, поиском направления, удалением занозы, уколотым пальцем и т. д. Каждой из этих функций может быть придана магическая сила. Еда в таких повествованиях обычно оказывается чем-то весьма опасным (что мы хорошо знаем благодаря Льюису Кэрроллу).

Связки нарратива

Каким образом связаны между собой предметы в повествовании? Вот три очевидных, но не единственно возможных способа связывания.

1. Во многих случаях связь осуществляется в режиме задача – инструмент. Повествованием задается некая задача, и этим предопределяется категориальная принадлежность того, что должно служить орудием ее осуществления. Руки для отведения сглаза (Рука Фатимы в исламских странах), гениталии для развлечения (как в «Любовнике леди Чаттерлей»), органы чувств для обнаружения предметов (как в «Копях царя Соломона»), ум для произведения вычислений (как у м-ра Микобера из «Посмертных записок Пиквикского клуба») и т. д.

2. Часто связь определяется социально установленными конвенциями. Например, куски окрашенной материи становятся флагами, одежда – униформой и т. д. Фрагменты раскрашенной материи, идущие на создание флага Union Jack, могли бы быть по иному «расценены» теми, кому надо составить триколор, но для того чтобы роль этих кусков в нарративе была надлежащей, создаваемый предмет должен быть не чем иным, как британским флагом. Например, если группа протестующих собирается сжечь некоторые куски раскрашенной материи, они предпочтут, чтобы сжигаемое было составлено в определенный социально установленный символ, а не являлось бы простыми кусками материи.

3. Во многих случаях задействованными оказываются неформальные обычаи. Например, роль шоколада в историях о гендерных отношениях (вспомним рекламу «Черной магии») отражает «народную мудрость» британских мужчин, касающуюся вкусов и пристрастий женщин.