Сотский

– - Так, попал и попал… -- не глядя на старика, проговорил парень и не совсем твердо подошел к скамейке и тоже опустился на нее. Было видно, что у него не было желания вступать в разговоры, но старик этого не заметил.

– - Небось отец, мать есть, сестры… Каково им теперь тебя встретить-то? -- продолжал допытываться Груздев.

– - Есть! -- ответил вместо парня сотский. -- Он с Тишалова. Я и отца его с матерью знаю. У них сваты есть в нашей деревне… семья настоящая!

– - Ну, вот! -- досадливо качнув головою, сказал старик. -- Вон она, до чего гульба-то доводит! Все небось по пьяной лавочке?

Парень опять ничего не сказал. Сотский покосился на парня и, видя его нерасположение разговаривать, поспешил удовлетворить любопытство старика:

– - Он -- нет… его по особой части… по приказу высылается…

– - Как же по приказу, -- земский, что ли, потребовал?

– - Нет, тамошнее начальство… -- Сотский опять взглянул на парня, и его губы шевельнулись насмешливой улыбкой. Он набрал в грудь воздуху и, повышая голос, продолжал: -- Нехорошо, говорят, тебе в городу жить, ну, так ступай в деревню. Похлебай там серых щей, поноси худых лаптей!

Сотский засмеялся раскатистым смехом, и у него заблестели глаза; но старику все это, видимо, было еще непонятно; он, недоумевая, поглядел на сотского и снова спросил:

– - За что же, аль пачпорт потерял?

– - Какой пачпорт, пачпорт тут ни при чем! -- И опять, с насмешливой улыбкой на губах, сотский стал объяснять старику, почему парень попал на этап.

– - С хозяином покапризничали… На заводе парень жил, ему хозяин не услужил… Шляпы, что ли, перед их братом не снимал, -- ну, они и закочевряжились. То да это… Одно не хорошо, другое не ладно, я-ста, да мы-ста… Не мы тебя будем слушаться, а ты нас… А хозяин-то попал не дурак, -- знает, что с нашим братом церемониться много нечего -- пошел, шепнул, кому следует, -- ну, их, добрых молодчиков, сейчас цап-царап… "Хотите хозяина уважить?" -- "Нет!" -- "А нет, так ступайте на вольную жизнь по деревням, а на ваше место другие найдутся…"

– - Вот оно что… дело-то… -- сообразил, наконец, Груздев. -- А я думал, по пьяной лавочке.

– - Вестимо, небось не без того, -- ерзнув на месте, продолжал сотский, но уже без насмешки, а сухим резонерским тоном. -- Небось и тут все больше винцо говорит… Пропьются в праздники-то, жалованья-то им и мало кажется, -- вот они и лезут каряка на тараку. Нет, это хорошо, что с ихним братом так обходятся! Вот, как дома-то поживут, потрут лямку, поглядят, как тут-то гуляют, тогда небось приедут опять в город -- к тому же хозяину с поклоном пойдут: что ни положи, батюшка, только опять возьми!

– - Это ты по себе так рассуждаешь, -- видимо, задетый за живое рассуждениями сотского, не вытерпел и заговорил этапный. -- А може, не все по одной мерке сшиты!..

– - Дома поживут, все под одну стать подойдут, -- уверенно сказал сотский, -- тут, брат, всех под одну гребенку стригут… Небось!

– - Да, брат, в деревне несладко… -- поддержал сотского Груздев. -- В деревне, брат, не то что шуметь, а по-мышиному-то пищать силы не хватит… Вот она, осень-то… Только и уродилась хорошо одна картошка, а рожь-то, -- у кого густа, так пуста, а редка -- так мелка, а овес -- не дорос… На базар-то с чем будем ехать?! А тут спрашивают недоимки, продовольственные, земские, волостные, пастушню… Денег-то нужно целую шапку, а их и в кошельке не скоро нашаришь… Старшина и то каждый день ругает, ругает старостов-то, цедит, цедит!

– - Им этого не видно… -- злобно проговорив сотский. -- У них там ни земских, ни пастушни… Едят-то небось говядину кажный день, да кашу, да чай два раза, -- вот их и забирает… С жиру-то, говорят, собаки и то бесятся… Я вон прежде в солдатах служил, да как попал в денщики, да к хорошему офицеру -- тебе и беленький хлебец кажный день, и в графин когда заглянешь… Тоже сейчас и мысли в голове пойдут: не глядишь, что у тебя жена в деревне да дети растут… Вильнет хвостом какая на дворе, а ты ей в окошечко стук, стук… Ну, а как попал в деревню-то, -- все забыл… Да у меня еще по дому, слава богу… Я вот жалованье получаю, много ли, мало ль, а как месяц прошел, ты мне десять рубликов подай… Нет, кабы ты вот этого пальта не завел, да сапоги-то гамбургские не носил -- небось бы в картуз за ватой не полез!

– - На тебя хоть енотку надень, ты все равно не зашумишь! -- криво усмехаясь, проговорил парень.

– - Зачем же и тогда буду шуметь-то? -- воскликнул сотский, отпрянув от стены, и громко засмеялся. -- Что же я тогда за дурак был бы? Я бы закутался тогда с головой, мне тогда ничего не видать, не слыхать было б.

– - Так и говорить нечего! -- с пренебрежением произнес парень.

– - Отчего не говорить, на то и язык дан, чтобы говорить.

– - Так говорить надобно, подумавши… да об деле… а без дела нечего трепаться. Ты думаешь: ты умен, а другие -- дураки, зря на стену лезут, добра себе не желают. Нет, брат, добра всяк себе хочет, из-за него и борются… -- с загоревшимися глазами и дрожащим, с сердитыми нотками, голосом проговорил этапный.