Сотворение брони

Этот воспламенившийся Т-Ш и увидел Гудериан, выскочив из командирского T-IV. Силу и меткость русской пушки Гудериан сумел оценить по единственному снаряду, выпущенному с ходу в его сторону и заставившему рассыпаться только что стройную колонну машин, а его, генерал-полковника, наглотаться русской земли.

Тридцатьчетверка устремилась бы вслед за этим снарядом, и кто знает, возможно, полегли бы здесь в первый же день войны Гудериан и его штабисты, если б Игорь не заметил в смотровом приборе опасность левому флангу. В тыл «бетушкам» зашел и бил по ним из пушки в упор вражеский танк, а еще три двигались в том же направлении от шоссе к опушке леса над оврагом. «БТ погибнут, если не поспеть…» И Игорь кинулся из башни вниз, решив сменить своего механика-водителя.

- Наверх! - приказал он ему. - Сигнальте экипажам: отрезать три машины от четвертой, стрелять с ближних дистанций.

Игорь потянул рычаг, развернул тридцатьчетверку, помчал ее к оврагу. Он клял себя последними словами: не предвидел маневра врага, занялся хвостом колонны, а голову оставил, и она истребляет беспомощные «бетушки»…

Пока Мальгин сокращал расстояние, заряжающий выпустил несколько снарядов в тот Т-Ш, что был у оврага, но ни один не попал в цель. Тридцатьчетверку кидало вверх и вниз, и деревья закрывали Т-Ш, не давали метко выстрелить.

До танка на опушке оставалось метров семьсот, когда тот лениво и сыто, как обожравшийся боров, повернулся лбом к тридцатьчетверке и спокойно стал наводить на нее пушечный ствол. «Не по зубам!» - подумал Мальгин. Он знал по заводским испытаниям, что снаряд Т-Ш не возьмет ни лобовой, ни башенной брони Т-34, а борт он немцу не подставит!

Снаряд стукнул по покатой башне и, срикошетив, оставил в броне бороздку. Ответный снаряд, пущенный с ходу, пролетел мимо тронувшегося с места немецкого танка. Машины быстро сближались, времени для заряжания не оставалось, и тут Игорь скомандовал:

- Пушку вверх! Иду на таран!

Должно быть, и за рычагами Т-Ш сидел смелый, испытанный водитель. Игорь ощутил это по равномерному нарастанию скорости, строго прямой линии движения и по тому еще, что, на мгновение позже подняв ствол своей пушки, немец принял этим вызов на таран. «Вишь! - подумал о противнике Мальгин. - Уверен, что я отверну, что врежешься в мой борт или корму… Не знаешь тридцатьчетверочки, а я твою знаю… Красиво идешь на смерть, фашист…»

Машины жадно глотали разделяющие метры - их почти не оставалось. Мальгин приготовился чуточку посильнее взять на себя правый рычаг, чтобы удар лобовой брони тридцатьчетверки пришелся не под прямым, а под острым углом. Но тут нервы немца не выдержали, он круто отвернул на последних метрах, надеясь проскочить, избежать тарана, и на какую-то долю секунды опоздал - удар двадцати шести тонн летящей советской брони пришелся по корме Т-Ш.

То, что рота возвратилась из двух схваток почти без потерь, приободрило Фрола Жезлова, а в полночь пробился наконец радиоголос штаба дивизии. Комдив благодарил за успешные бои и приказывал, пока темно, передислоцировать полк в леса восточнее Белостока.

И тут же вслед за приказом комдива, будто для того чтобы окончательно прояснить обстановку, радио начало передавать первую сводку Главного Командования Красной Армии.

«С рассвета 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Черного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Во второй половине дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии…»

ТАНКИ АТАКУЮТ АЭРОДРОМ

1

Четыре дня отступления - схватки с пехотой и артиллерией врага, прорывы через захваченные им дороги. За эти четыре дня полк потерял, большей частью от бомбежек, двадцать восемь человек убитыми, три танка, четыре грузовика с горючим, боеприпасами и продовольствием.

«Где наши самолеты? Почему в небе одни свастики?… Когда сумею наконец бросить полк на танки противника?» Ненависть к, фашистам жила в душе Фрола Жезлова с далекой Испании - там была Герника, руины Мадрида, а здесь за пять дней войны - уже сотни Герник. Жезлов видел на полях, дорогах, на лесных опушках скошенных пулеметными очередями с воздуха, разорванных бомбами, снарядами, раздавленных гусеницами танков детей, женщин, стариков, и в каждой девочке ему мерещилась его Любушка, в каждой женщине - его Валентина Николаевна.

С ночи на 23 июня, когда восстановили связь со штабом дивизии, до 26 июня все поступившие радиограммы сводились к передислокациям: в лес восточнее Белостока; марш в район Сокулок; перегруппировка у Немана, возле Гродно. Эта последняя радиограмма обнадежила Жезлова: он был уверен, что там, на подготовленных, наверное, оборонительных рубежах, сконцентрируются дивизия, корпус, да еще крупные артиллерийские, танковые и стрелковые соединения, что у Гродно они нанесут врагу сокрушительный удар.

Но надежда рухнула. Полковые разведчики, высланные в Гродно, обнаружили, что город занят танками и стрелковыми частями немцев, что поблизости к городу наших войск нет.