Сотворение брони

Завод, куда пришли эшелоны южан, выпотрошило за лето и осень. Из просторных корпусов выдуло и людей, и тепло. Оборудование главного конвейера сборки и части механических цехов тронулось в глубь Средней Азии, оставляя воздвигнутые корпуса для танкового, тянувшегося с другого конца страны и еще на три четверти находившегося на колесах. И стояли, как в фантастическом сне, цеха, дожидаясь, когда опять вдохнут в них жизнь. И оставались в неведении заводчане: призовут ли их завтра в армию, куда уже ушли тысячи их товарищей, прикажут ли с семьями двигать в Среднюю Азию, оставят ли здесь, на развертывающемся танковом?

Когда рабочие-уральцы вместе с эвакуированными снимали с платформ ящики с оборудованием, кострами оттаивали землю, чтобы ставить фундаменты под прибывшие станки и монтировать их, когда вынимали из ящиков детали высокой точности и услышали, что таких, не похожих друг на друга, деталей наберется до двух с половиной тысяч на танк, многих оторопь взяла. На привычные им машины нужно раз в десять меньше деталей и узлов, к тому же не требующих сложной обработки, — и то их осваивали больше двух лет. Так сколько же времени нужно, чтобы освоить тысячи танковых деталей? Да и броневого листа нет для корпусов и башен, и с моторами худо. Дизельный завод, который накануне войны отделился от танкового, эвакуирован в Челябинск, но скоро ли он прибудет туда, когда развернет производство и пришлет моторы — неизвестно. И танковые пушки с волжского завода не поступают…

Уверенность вдохнул в людей нарком Малышев, только что прилетевший из Магнитогорска. Он привез ободряющие вести: магнитогорцы выпускают уже свыше тридцати марок качественных сталей: их блюминг увеличил выпуск броневого листа по сравнению с августом в три раза.

Малышев выступил на партийно-хозяйственном активе в старом клубе строителей. И тесное, плохо освещенное помещение как бы раздвинулось — люди словно увидели, как магнитогорская броня пришла на Уралмаш, как там собирают из нее корпуса и башни для танков. Нарком говорил, что построенная за два месяца новая мартеновская печь местного металлургического завода уверенно варит броневую сталь, что прибывший из Ленинграда стан уже начал прокатывать броневые листы. Но разве может одна печь насытить могучий броневой стан? И пока стан не получит достаточно металла, пока здесь, на транспортном, не переведут малые мартены на плавки специальных сталей, до тех пор магнитогорцы будут присылать броневой лист, Уралмаш и молодой турбомоторный завод в Свердловске обеспечат танкостроителей и пушками, и дизельными моторами для боевых машин.

Нарком вглядывался в полутьму зала, стараясь уловить, как люди воспринимают его слова.

— Ваш завод, который объединил крупные коллективы Урала, Украины и Москвы, может и должен стать высшей школой технического и научного опыта, образцом для всех танкостроителей.

Нарком обежал глазами длинное полутемное помещение и увидел лобастую снежно-белую голову академика Патона. Он сидел на предпоследней скамье с чернявым уральцем, инженером-сварщиком Портным.

— Наверное, не все товарищи знают, что Евгений Оскарович Патон сам настойчиво просил эвакуировать Институт электросварки именно в ваш город. Он чувствовал, понимал, что вашему индустриальному краю предстоит стать главной крепостью обороны. Да и здесь… Местные власти высвободили для института дом в Соцгородке, сравнительно недалеко от завода. Патон отказался, и ученые уже третий месяц трудятся в бронекорпусном и других цехах, где крайне не хватает квалифицированных сварщиков, и вместе с группой специалистов-уральцев монтируют установки скоростной автоматической сварки. Вот с кого, товарищи, брать пример…

Перед отъездом Вячеслав Александрович Малышев встретился еще раз с академиком Патоном.

— Я рад, Евгений Оскарович, что вы осели на танковом заводе. Но на вашу помощь вправе рассчитывать вся танковая промышленность.

И тут же продиктовал помощнику приказ по Наркомату:

— В связи с необходимостью в ближайшее время увеличить производство при недостаточной квалификации сварщиков единственно надежным средством для выполнения программы по корпусам является применение уже зарекомендовавшей себя и проверенной на ряде заводов автоматической сварки под слоем флюса по методу академика Патона.

Заводские проблемы в начале войны решались трудно, но не было на Уральском танковом проблемы острее, чем сварка брони.

Директор и академик встречались каждые сутки после полуночи. Поначалу делились событиями на фронте, а потом говорили о своих делах.

— Вы, конечно, знаете, Евгений Оскарович, — напоминал Максарев, — что по меньшей мере до декабря мы будем получать бронекорпуса из других мест, а уж затем заложим у себя основы корпусного производства. Если будем рассчитывать на ручную сварку, нам потребуются сотни квалифицированных сварщиков, а взять их неоткуда…

Патон теребил кончики густых серебристых, опущенных по-запорожски книзу усов и, глядя на Максарева, гудел чистым низким голосом: