Сотворение мира

Войско вижу на небе красное…
Любимый, а жизнь все равно прекрасная.

Колышутся копья, стяги багряные…

Любимый, а жизнь наша — эх, окаянная…

Вздымают кулаки хоругви малиновые…

Любимый, а жизнь наша — долгая, длинная…

А впереди войска — человек бородатый, крылья алые…

Любимый, а жизнь-то наша — птаха зимняя, малая…

А войско грозно дышит, идет, и строй его тесней смыкается!..

Любимый, всяк человек со своей судьбою свыкается…

А войско красное — глянь! — уж полнеба заняло!..

Любимый, я боюсь, ох, страшное зарево…

А и все небо уж захлестнуло войско багровое!.. —

Любимый, оберни ко мне лицо суровое,

И я обниму тебя яростно, и поцелую неистово, —

Не бойся, в поцелуй-то они не выстрелят!..

Вот она и вся жизнь наша, битая, гнутая, солганная, несчастная,

Любовная, разлучная, холодная, голодная, все равно прекрасная.

И мы с тобою стоим под пулями в красном объятии, —

Любимый, а жизнь-то наша, зри: и объятие, и Распятие.

КРИК

Обвивает мне лоб мелкий пот.
Я в кольце гулких торжищ — жива.
И ребенок, кривя нежный рот,
Повторяет мои слова.

Я молчу, придвигая уста

То к посуде, то к мерзлым замкам,
То к ладони, где в форме креста —
Жизнь моя: плач по ветхим векам.

Я молчу. Грубо мясо рублю.

На доске — ледяные куски.
Накормлю! — это значит: люблю.
Чад венчает немые виски.

И, когда я на воздух бегу,

Чтоб в железных повозках — одной,
О, одной бы побыть!.. — не могу
Говорить — и с самою собой.

Правда серых пальто, бедных лиц,

Ярких глаз, да несмахнутых слез!
В гуще бешенейшей из столиц
Я молюсь, чтобы ветер унес

Глотки спазм — а оставил мне крик,

Первородный, жестокий, живой,
Речь на площади, яростный рык
И надгробный отверженный вой,
И торжественный, словно закон,
И простой, будто хлеб с молоком,
Глас один — стоголосый мой хор —
Под ключицею,
Под языком.

БАЯНИСТ ПОД ЗЕМЛЕЙ

Ветер-нож, разрежь лимон лица!
Слезный капнет сок…
До конца, до смертного венца —
Черный свод высок.
И когда спускаюсь в переход,
Под землей бреду,
Пулей посылает черный свод
Белую звезду
прямо под ребро…

* * *