Сотворение мира

«Ты не спишь?..» — «Задремала…» — «Пусти: одеяло накину —
попрохладнело в доме…
Пойду чай с „верблюжьим хвостом“ заварю…»
И, пока громыхаешь на кухне,
молитву я за Отца и за Сына,
задыхаясь, неграмотно, по-прабабкиному, сотворю.

Ух, веселый вошел!

«Вот и чай!.. Ты понюхай — вот запах!..»
Чую, пахнет не только,
не только «верблюжьим хвостом» —
этой травкой дикарской, что сходна с пушистою лапой
белки, соболя…
Еще чем-то пахнет — стою я на том!

Что ж, секрет ты раскрыла, охотница!

Слушай же байку —
да не байку, а быль!
Мы, геологи, сроду не врем…
Был маршрут у меня.
Приоделся, напялил фуфайку —
и вперед, прямо в горы,
под мелким противным дождем.

Шел да шел.

И зашел я в бурятское, значит, селенье.
Место знатное — рядом там Иволгинский буддийский дацан…
У бурята в дому поселился. Из облепихи варенье
он накладывал к чаю, старик, мне!..
А я был двадцатилетний пацан.

У него на комоде стояла

статуэточка медная Будды —
вся от старости позеленела,
что там твоя Ангара…
А старик Будде что-то шептал, весь горел от осенней простуды,
И какой-то светильник все жег перед ним до утра.

«Чем живешь ты, старик? — так спросил я его. — Чем промышляешь?

Где же внуки твои?.. Ведь потребна деньга на еду…»
Улыбнулся, ужасно раскосый.
«Ты, мальсика, не помысляешь,
Я колдун. Я любая беда отведу».

«Что за чудо!» Прошиб меня пот. Но, смеясь молодецки,

крикнул в ухо ему: «Колдунов-то теперь уже нет!..»
Обернул он планету лица.
И во щелках-глазах вспыхнул детский,
очарованный, древний и бешеный свет.

«Смейся, мальсика, смейся!.. Я палки волсебные делай…

Зажигаешь — и запаха нюхаешь та,
Сьто душа усьпокоя и радось дай телу,
и — болезня долой, и гори красота!

Есь такая дусистая дерева — слюшай…

На Китая растет… На Бурятия тож…
Палка сделашь — и запаха лечисся души,
если каждый день нюхаешь — дольга живешь!..

Есь для каждая слючай особая палка…

Для рожденья младенца — вот эта зажги…
Вот — когда хоронить… Сьтоба не было жалко…
Сьтоб спокойная стала друзья и враги…

Есь на сватьба — когда многа огонь и веселья!..

Вон они, блисько печка, — все палка мои!..»
Я сглотнул: «Эй, старик, ну, а нет… для постели,
для любви, понимаешь ли ты?.. — для любви?..»

Все лицо расплылось лучезарной лягушкой.

«Все есь, мальсика! Только та палка сильна:
перенюхаешь — еле, как нерпа, ползешь до подушка,
посмеесся, обидисся молодая жена!..»

«Нет жены у меня. Но, старик, тебя сильно прошу я,

я тебе отплачу,
я тебе хорошо заплачу:
для любви, для любви дай лучину твою,
дай — такую большую,
чтобы жег я всю жизнь ее… — эх!.. — да когда захочу…»

Усмехнулся печально бурят.

Захромал к белой печке.
Дернул ящик комода.
Раздался сандаловый дух.
И вложил он мне в руки
волшебную тонкую свечку,
чтоб горел мой огонь,
чтобы он никогда не потух.