Сотворение мира.Книга третья

— Только вот как быть с нашей службой в архиве? — осведомился Бармин. — Очевидно, придется просить об увольнении.

— Об этом не беспокойтесь, — сказал Цолов. — Все будет улажено.

— Что ж, тогда нам незачем ехать домой, — повторил Максим.

— Видимо, так, — согласился Цолов. — Сейчас вас отвезут в гостиницу, а завтра после полудня мы встретимся еще раз…

Вечером в гостинице Максим неторопливо ходил из угла в угол и говорил Бармину:

— Понимаешь, Петр, душа моя спокойна. Родную станицу я повидал, родительским могилам поклонился, дочку Таю обнял, рад, что у нее добрая семья. Даже паспорт советского гражданина мне выдали — стал полноправным человеком… Могу я еще послужить своей земле? Не растерял силу? Нет, не растерял. Значит, обязан, как солдат, честно выполнить то, что от меня требуется. Не так ли?

— Да, Максим Мартынович, именно так, — сказал Бармин, — придется только нам с тобой танцевать на острие бритвы. Нацистов я знаю. Доводилось видеть их в Париже. Гнусные твари, подлые и жестокие. В случае провала они с нас шкуру сдерут, причем будут сдирать медленно, со вкусом. — Помолчав, добавил: — Противно мне мое эмигрантское прошлое, но еще противнее жить под личиной этого прошлого, прикидываться заядлым контрреволюционером и не дать ни малейшего повода для подозрений. Ох, как это непросто! Проверять нас будут долго и тщательно.

— Что ж, дорогой Петро, — заключил Максим, — согласие Цолову дано, не идти же теперь на попятную.

Бармин кивнул утвердительно:

— Видимо, так…

Весь вечер они просидели у распахнутой балконной двери. Огромный город был затемнен, лишь изредка внизу проносились редкие автомобили, которые угадывались по едва заметным тусклым полоскам мерцающего света. Автомобильные фары были заклеены черной бумагой с узкой прорезью, в ней на мгновение мелькал и тотчас же гас слабый луч.

На следующий день постояльцы гостиницы «Москва» из комнаты № 369 были снова у Цолова. На этот раз в просторном кабинете кроме Цолова сидел худощавый пожилой генерал. Цолов представил ему сперва Бармина, потом Селищева.

Генерал ограничился молчаливым поклоном тому и другому. Разговор повел Цолов:

— Вам придется скрыть от немцев только два момента из ваших биографий: то, что, находясь у Франко, вы были связаны с нами, и то, что возвратились в Советский Союз по доброй воле. На вопрос о причине возвращения следует ответить, что вас вскоре после прибытия к франкистам завербовал для секретной работы на советской территории офицер абвера полковник Хольтцендорф. Но здесь, в СССР, вы были арестованы — что соответствует действительности — и при первой же возможности постарались сбежать. Запомните, пожалуйста, такую легенду: побег совершен вами в мае сорок первого года из новочеркасской следственной тюрьмы, в начале июля вам удалось перейти линию фронта и добраться до Берлина; там впервые услышали о намерениях генерала Краснова и стремитесь связаться с его группой. Полковник Хольтцендорф предупрежден об этом. Я вам дам берлинский адрес женщины, у которой надо снять квартиру. Это пожилая вдова профессора, зовут ее Гертруда Керстен. Однако все добытые вами сведения вы будете передавать не ей. Когда возникнет необходимость, к вам придет наш человек. Он скажет: «Дядя Тодор из больницы вышел и просил вас не беспокоиться». Это пароль. Запомнили? «Дядя Тодор из больницы вышел и просил вас не беспокоиться»…

Цолов переглянулся с молчаливым генералом. Тот еле заметно наклонил голову.

— Послезавтра ночью вы будете доставлены самолетом на польскую территорию, в лес севернее Зелены-Гуры, — продолжал Цолов. — Там вас встретят наши люди и проводят куда следует. Если не удастся посадка самолета, придется прыгать с парашютом. Завтра вы потренируетесь.

— В Берлине мы все время будем вместе с Максимом Мартыновичем? — поинтересовался Бармин.

Цолов ответил уклончиво:

— Я не уверен в этом. Допускаю, что вам, Петр Григорьевич, придется примерно через месяц съездить в Париж. На некоторое время. Для чего — мне неизвестно. Думаю, однако, что полковник Хольтцендорф попытается связать вас с нужными людьми во Франции. Впрочем, это только мое предположение…

Все время молчавший генерал посмотрел на часы и поднялся.

— Мне пора. — Обмениваясь с Барминым и Селищевым крепкими рукопожатиями, сказал: — Спасибо вам, товарищи, за вашу готовность послужить Родине. Можете не сомневаться: в случае необходимости мы всегда постараемся помочь вам. Желаю успеха и удач. Желаю благополучного возвращения…

Весь остаток дня они провели наедине с Цоловым, который подробно рассказывал им о Краснове и его окружении, советовал, как вести себя с этими подонками, сообщил еще несколько берлинских адресов и паролей. Разошлись поздно вечером.