Сотворение мира за счет ограничения пространства, занимаемого Богом

ИЦХАК. Разумеется, орудие, папа. Конечно, ты орудие. Я всегда подозревал, что мой отец всего лишь орудие. Ну что ж, давай, занеси свой нож над любимым и единственным сыном твоим. Зарежь его, как корову.

АВРААМ. Очень мило с твоей стороны, сынок. Очень мило. Нехорошо, Ицхак, издеваться над родным отцом. Мне и без того нелегко.

ИЦХАК. Да кто над тобой издевается, папа? Я же тебе говорю — возьми в руки нож и зарежь своего несчастного сына. И пусть не дрогнет твоя отцовская рука.

АВРААМ. Конечно. Проще всего обвинить во всем меня. Давай, давай, сынок, не стесняйся. Обвиняй во всем твоего одинокого, несчастного отца. Он стерпит.

ИЦХАК. Папа, да я ни в чем тебя не обвиняю. Ты же всего-навсего орудие в руках Господа. Когда Господь говорит тебе: «Убей своего сына, как собаку», — ты покорно, как баран, идешь и убиваешь.

АВРААМ. Вот это славненько. Вот что я заслужил на старости лет. Давай, давай, продолжай в том же духе. Обвиняй меня во всех смертных грехах, если тебе так нравится. Обвиняй своего старого, сломленного жизнью отца, который в таком преклонном возрасте вынужден лезть на высокую гору, возлагать тебя на жертвенник, убивать, а потом еще и ломать голову, как рассказать об этом твоей мамочке. Ты что же думаешь, мне в мои годы больше заняться нечем?

ИЦХАК. Я очень хорошо тебя понимаю, папа. Я не жалуюсь. Говорю же тебе: режь. Убей своими собственными руками наследника твоего, кровинушку твою, омой его жаркой кровью руки свои. Давай, папа, режь. Я готов. Режь.

АВРААМ. Да-а, сыночек мой дорогой. Умеешь ты играть на чувствах отца, которому скоро предстоит потерять своего сына. О сын мой, воспитанный в уважении к родителям своим! Посмотри на меня глазищами своими огромными и разбей мое сердце навеки! Отрави своему престарелому отцу, который не может ослушаться повеления Господа, те жалкие дни, что осталось ему прожить на земле после ужасной смерти твоей!

ИЦХАК. Не понимаю я тебя, папа. Ты же видишь, я не против. Если ты готов хладнокровно убить сына своего, которого чудесным образом Господь даровал тебе в возрасте девяноста лет, если ты готов зарезать радость жизни твоей, единственное утешение старости твоей, неужели я скажу тебе — «нет»? Режь, папулечка, режь меня. И пусть не мучают тебя угрызения совести. В самом деле. Что тут такого особенного? Ну, собираются зарезать ребенка. Подумаешь! Маленького и слабого ребенка. Пустяки! Особенно когда это делает его собственный отец. Тем более что он профессиональный забойщик скота и орудие в руках Господа. Смелее же, папочка, смелее. Вонзай свое смертоносное лезвие в мою юную плоть. Перережь мое нежное горло. Пусть кровь моя хлынет потоком на землю, как кровь коровы. Преврати меня в корову, любимый папочка. Пусть глаза мои вылезут из орбит. И когда я издам свой последний крик и мой синий язык вывалится наружу, когда я, плоть от плоти твоей и кровь от крови твоей, забьюсь в предсмертной судороге на этом камне, поверни свой нож у меня в горле, папочка. Добей меня! Ну, давай же, режь меня, режь, смелее!

АВРААМ. Ничего не поделаешь. Я родился, чтобы стать жертвой. Да, я — жертва. Вот она — награда за все, что ты делаешь для своих детей. В конце концов они плюют тебе в лицо. Конечно, почему бы не помучить меня, если можно? Почему бы не сделать меня еще несчастнее. А ведь я всего-навсего пытаюсь выполнить то, что предписано мне небесами. Пожилой человек, старик, одной ногой уже в могиле. Может быть, ты вообще хочешь сбежать, а? Может быть, ты хочешь, чтобы я гнался за тобой, сбивая в кровь свои старческие, подгибающиеся ноги? Да? Или, может, ты сам хочешь вонзить в меня острый нож? А что, давай! Возьми этот нож и зарежь меня. Зарежь своего отца, он это заслужил.

ИЦХАК. Нет уж, режь меня ты, милосердный и жалостливый папочка. Ты меня режь, праведник.

АВРААМ. Убей своего отца, разбойник! Убей меня!

ИЦХАК. Режь, образцовый папочка с добрым еврейским сердцем! Режь!

АВРААМ. Сбрось в могилу отца своего единственного, мерзавец!

ИЦХАК. Режь, папочка, режь меня, не бойся! А мое мясо отнеси мамочке…

АВРААМ. Убийца! (Хватает Ицхака за горло.) Лежать!

ИЦХАК. Голос! Голос! Я слышу голос!

АВРААМ. Какой еще голос?! Лежать!

ИЦХАК. Голос с неба!

АВРААМ. Какой еще голос с неба? Лежать!

ИЦХАК. Не знаю. Он сказал: «Авраам, не трогай ребенка».

АВРААМ. Я ничего не слышал.

ИЦХАК. Ты просто оглох от старости. Тихо! Вот, опять… «Не трогай мальчика». Слышишь?

АВРААМ. Нет.

ИЦХАК. Клянусь тебе. «Не трогай ребенка». (Пауза. Авраам отпускает Ицхака.) Клянусь тебе, папа, я слышал голос с неба. (Пауза.)

АВРААМ. Я верю тебе, сынок. Ты прав, я немножко глуховат.