Сотворение миров. Авторский сборник

– Мне не хотелось бы далеко уходить. – Варвара покачала головой, всматриваясь в темно–кофейную гладь воды.

И в подтверждение ее опасений оттуда торпедой вылетело массивное тело, лихо изогнулось и шлепнулось обратно с невероятным в вечерней тишине грохотом.

Моржик? Или какой–то другой досужий шутник?

– Тогда, может быть, перенесем нашу беседу часа на два? – галантно предложил Жан–Филипп.

– Не исключено, что я здесь и заночую, – вздохнула Варвара, провожая глазами разбегавшиеся круги на воде и нашаривая ногой какую–то железку – не то гайку, не то скобу. – Минуточку…

Она подошла к самой кромке воды и, размахнувшись изо всех сил, благо сил хватало, забросила свою находку в море.

– Поищи, поищи, – пробормотала она, – отвлекись.

Гайка булькнула, и больше никакого движения в воде не возникало: видно, аполин обиделся.

– А вы ночью–то не замерзнете? – уже другим тоном – обыденным, домашним – забеспокоился Жан–Филипп.

– У меня халат с подогревом, – сказала она, накидывая капюшон на мокрые волосы. – Да поймите же, я с этим аполином два часа ныряла. За плавник держалась. И за шею. Вдруг опять…

– Да, – еще тише и мягче ответил он, и она поняла, что ему все про оленя известно. – Да, вы правы – мы в ответе за тех, кого мы приручаем.

Варваре захотелось сморщиться, но она автоматически сдержалась, памятуя, что при этой гримасе усики у нее встают дыбом. Беда вся в том, что мы в ответе еще и за тех, кого приручили не мы. Но говорить этого не стоит.

– Так что же вы наблюдали? – Жан–Филипп снова изменил тон – сейчас это был научный руководитель базы.

– Мираж нельзя назвать даже наблюдением. А сегодня и вообще ничего не было, – вероятно, аполины мешали.

Она промолчала о том, ради чего ныряла сегодня до одури и что возникло так слабенько, так отдаленно – скорее желаемое, чем действительное. Импульс боли, болезни, неблагополучия – те самые конвульсивные волны какой–то беды, которые исходят только от раненого или умирающего животного, испускаемые Золотыми воротами. Но не чудилось ли ей это и здесь, на побережье?..

– Скажите, пожалуйста, – медленно, словно подчеркивая этим всю важность вопроса, проговорил Жан–Филипп, – какова основная компонента того излучения, которое вы принимаете?

Варвара вскинула голову, так что капюшон упал на спину и с шелестом отключился. Ведь она ни словом не обмолвилась о своем чутье, но Жан–Филипп знал и даже не сомневался, что излучение – многокомпонентное, и с ним не нужно было лишних слов.

– Гравитация, – ответила она кратко и уверенно.

– Источник – живая система?

– Ворота – система живая. «Шпалы» – наполовину. Излучение из глубины моря, экранируемое островами, – чистая механика.

– Где именно расположен излучающий центр?

– На осевой линии между воротами. Расстояние от берега я и пытаюсь уточнить. Использую тень островов.

– Только что ж вы ныряете без гидрокостюма? – перешел он уже на испробованный отеческий тон.

Она безмерно удивилась, что он этого не понимает:

– Без костюма меня явно принимают за аполину – во всяком случае, пока я в их группе. А это – гарантия безопасности. Но вот за кого меня примут в гидрокостюме – не знаю.

– То есть вы полагаете, что гипотетический глубинный центр – назовем его хотя бы так – обладает анализатором?

– Дистанционным. Иначе и быть не может.

– И этот глубинный центр – не природное образование и не придаток живого существа, а некоторое квазимыслящее устройство, установленное здесь пришельцами неизвестной нам планеты и таким образом по возрасту столь же древнее, как Пресептория?

– Вряд ли стоит допускать, что сюда прилетали представители двух различных цивилизаций…

– Разумно. Тогда мы были бы уже третьими, а это почти невероятно – планета ведь далека от звездных скоплений. Но тогда как объяснить тот факт, что наделенное какими–то исполнительными приспособлениями мыслящее устройство – причем запрограммированное гуманоидами устройство, подчеркиваю! – допустило последовательную гибель трех взрослых людей и создание чрезвычайно опасной ситуации (и хорошо, что не хуже) для ребенка?

Варвара зябко поежилась, кутаясь в свой длинный халатик. Длинный и пушистый, как бурнус. Что такое «бурнус»? Откуда всплыло это слово? «Пробирая шерстинки бурнуса…» А, это оттого, что Жан–Филипп померещился ей врубелевским Демоном.

Но дело в том, что ассоциации – штука безошибочная. И стоит подумать, почему это вдруг – «шерстинки бурнуса…»

– По–видимому, – проговорила она, внутренне постанывая от необратимой утраты взаимопонимания и необходимости подбирать слова, – в нас не всегда видят разумных существ.

– Как это – не всегда? – всполошился Жан–Филипп. – Вы, голубушка, таксидермист, а не кибернетик, поэтому только вам позволительно допускать, что мыслящее устройство может действовать по настроению или капризу. Не всегда!..

Он спохватился и восстановил академический тон: