Сотворение Святого. Тогда и теперь

Я знал, что ненависти к ней во мне нет. Я притворялся, что ненавидел ее, и лишь на словах. Сердцем я по-прежнему любил ее, даже еще более страстно. Меня не волновало, что Джулия показала себя бессердечной, жестокой и злобной! Меня это не касалось, при условии, что я мог сжимать любимую в объятиях и покрывать поцелуями. Я презирал ее. Я знал, чего она стоит, и при этом по-прежнему безумно ее любил. Ох, если бы она вернулась ко мне! Я бы с готовностью забыл все и простил ее. Нет, я бы вымаливал прощение, ползая у ее ног, если б только она позволила мне опять наслаждаться ее любовью.

Я хотел прийти к ней, упасть на колени и молить о милосердии. Но с чего я решил, что она изменится за несколько дней? Я знал, что Джулия отнесется ко мне с тем же безразличием, только к нему добавится еще и презрение ко мне. Мысль о ее хладнокровии и жестокости ударила, словно молния. Нет, я дал себе слово, что больше такого не повторится. Я почувствовал, как краснею, вспомнив об унижениях, через которые мне пришлось пройти. Но возможно, она сожалела о содеянном. Я знал, что гордость не позволит донне прийти или послать за мной, но, возможно, мне следовало дать ей шанс? Если бы мы увиделись на несколько мгновений, как знать, может, этого и хватило бы, чтобы все устроилось и я вновь обрел счастье. И тут же во мне забурлила надежда. Я подумал, что идея очень даже хороша. Не могла Джулия быть такой бессердечной, чтобы не сожалеть о случившемся. А я со всей готовностью восстановил бы с ней прежние отношения! Мое сердце гулко и радостно забилось. Но я не решился пойти к ней. Я знал, что завтра найду Джулию в доме отца, на банкете в честь каких-то друзей. Там я мог заговорить с ней, как бы между прочим, словно мы добрые знакомые. А потом при первой уступке со стороны любимой, даже заметив намек на сожаление в ее глазах, я бы просто запрыгал от радости. Довольный придуманным планом, я заснул счастливым, с именем Джулии на устах и ее образом в сердце.

Глава 14

Я пришел во дворец Моратини и – сердце билось, как барабан – огляделся в поисках Джулии. Ее, как и всегда, окружали воздыхатели, и мне показалось, что она даже более оживленная, чем обычно. И еще никогда она не казалась мне такой прекрасной. Одетая в белое, с жемчужинами, вшитыми в рукава, она выглядела как невеста. Она сразу же увидела меня, но сделала вид, что не заметила, продолжив разговор с окружавшими ее поклонниками.

Я подошел к ее брату Алессандро и как бы невзначай спросил его:

– Мне говорили, что кузен твоей сестры приехал в Форли. Он сегодня здесь?

Он вопросительно посмотрел на меня.

– Джорджо даль Эсти, – пояснил я.

– Ох, вот ты о ком. Нет, его здесь нет. Он и муж Джулии не ладили, так что…

– А почему они не ладили? – не сдержался я и понял, что вопрос неуместный.

– Не знаю. Родственники частенько враждуют друг с другом. Может, не поделили наследство.

– И это все?

– Насколько мне известно, да.

Я вспомнил, что до лиц заинтересованных сплетня доходит позже всех. Муж ничего не слышит об измене жены, тогда как весь город уже обсуждает мельчайшие подробности.

– Я бы хотел повидаться с ним, – продолжил я.

– С Джорджо? Он слабак. Из тех, кто сначала грешит, а потом кается.

– Это не тот недостаток, в котором можно тебя упрекнуть, Алессандро, – улыбнулся я.

– Искренне надеюсь, что ты прав. В конце концов, если у человека есть совесть, неправильного он не совершит. А если уж такое случилось, он должен быть дураком, чтобы потом в этом раскаиваться.

– Нельзя сорвать розу, не уколовшись шипом.

– Почему нет? Надо только соблюдать осторожность. На дне любой чашки будет отстой, но пить его не обязательно.

– Ты, как я понимаю, для себя уже решил, что отправишься в ад, если согрешишь.

– Это честнее, чем пролезать на небеса через черный ход, становясь праведным, когда ты слишком стар, чтобы грешить.

– Я согласен с тобой. Едва ли кто будет уважать человека, который подается в монахи потому, что его преследуют неудачи.

Я увидел, что Джулия одна, и воспользовался возможностью заговорить с ней.

– Джулия, – позвал я, подходя к ней.

Она смотрела на меня в недоумении, казалось, не могла вспомнить, кто я такой.

– Ах, мессир Филиппо! – воскликнула она, словно память наконец-то подсказала ей правильный ответ.

– После нашей последней встречи прошло не так много времени, чтобы ты забыла меня.

– Да, я помню, что в последний раз, оказав мне честь и посетив меня, вы повели себя крайне грубо.

Я молча смотрел на нее, не зная, что и ответить.

– Ну? – Она улыбалась, глядя мне в глаза.

– И тебе больше нечего мне сказать? – спросил я, понизив голос.

– А что бы вы хотели от меня услышать?

– Ты такая бессердечная?

Она вздохнула, посмотрела в другой конец зала, словно надеялась, что кто-то подойдет и прервет этот надоевший ей разговор.

– Как ты могла? – прошептал я.