Сотвори себе кумира

Громыко Ольга Сотвори себе кумира

Предисловие: кофе я терпеть не могу, равно как и любовные романы

  «...надвигался шторм. Смолистая гряда облаков затянула горизонт, выпуская серые щупальца смерчей. Свиваясь и развиваясь, они слепо обшаривали клокочущую воду в поисках кораблей. Разъяренное море раз за разом штурмовало неприступную скалу, истекая белой пеной. Одинокая женская фигурка в немом отчаянии застыла на узком уступе, прижавшись спиной к холодному камню. Веревка, стянувшая запястья несчастной, двойным морским узлом крепилась к увесистому кольцу, вбитому в неподатливый камень и изъеденному водой до пористой рыжины. Очередная волна накрыла ее с головой, а когда схлынула - перед лицом героини оказалась ужасная в своем безобразии морда морского дракона.

  - Пришел мой смертный час, - обреченно подумала она, закрывая глаза.

  И тут появился Он»

  На этом месте шелест клавиатуры затихает - начинается тяжелое творческое раздумье. В конце концов, не селедку на рынке выбираем - Героя создаем. Идеал мужественности для всех женщин и даже некоторых мужчин.

  «Он был красив» - наконец решается писательница, и торопливо уточняет - «как бог». Бога она никогда не видела, как, впрочем, и настоящего супермена, так что смело ставит между ними знак равенства. «Его длинные волосы цвета...».

  Писательница шарит глазами по комнате и, вдохновленная рыжим котом, дрыхнущим на подоконнике, самозабвенно строчит: «...расплавленной меди с редким вкраплением седины спускались ниже подоконника... (торопливо стирает) ...плеч, обрамляя суровый профиль». Или анфас? Ладно, «обрамляя суровое лицо».Горький опыт общения с противоположным полом подсказывает писательнице - красота не главное, и, хотя никогда не помешает, должна подкрепляться чем-то еще. И она дописывает: «...под его кожей перекатывались комья мышц...».

  Подумав, она стирает последнюю фразу. Слишком сильный мужчина ее тоже не устраивает - а ну как он занимался физической подготовкой в ущерб интеллекту?

  «Комья мышц» заменяются на «рельефные мышцы», а те на «довольно заметную мускулатуру». На «суровом лице» ставится «печать мудрости, живого ума и перенесенных страданий».Писательница готовит себе крепкий кофе с лимоном и возвращается к монитору с твердым намерением выцарапать у музы своего Любимого и Единственного.

  Интересно, а чем страдал герой? Чем-то он определенно страдал, иначе не шлялся бы где попало, спасая незнакомых девиц из смрадных пастей чудищ-юдищ.

  Писательница задумывается надолго, благо кофе горячий и его можно прихлебывать маленькими глоточками, растягивая удовольствие. Образ героя маячит на задворках сознания, не желая выходить из тени. Женщины - существа не менее загадочные, чем драконы; ей хочется не просто укрыться от житейских невзгод за широкой спиной всенародного защитника, но и от души его пожалеть. Зачем? Она сама не знает, но твердо уверена: герой, не достойный жалости, не достоин и любви. Никто, кроме главной героини, то бишь самой писательницы, не должен знать о его «хрупкой и ранимой душе», надежно укрытой за«бесстрастной внешностью».

  Писательница увлеченно перебирает недостатки, благодаря которым герой успешно избежал брачных уз до двадцати (тридцати, сорока, пятидесяти) лет и, страшно сказать, даже не познал настоящей любви. Ведь не любили его за что-то привередливые женщины, предавали, обманывали, бросали... Но с главной героиней, конечно, все будет совсем иначе! Она непременно отыщет узкую тропку к «казалось бы, навек очерствевшему сердцу, размеренно стучащему в широкой груди».

  Лучше всего лишить героя руки. Или ноги. Красота особо не пострадает, зато появятся необходимые комплексы.