Сотвори себе поддержку

— У них, у тел этих бездушных, одни правила и рамки, и живут они, похожие один на другого. Друг от друга боятся отстать. Друг на друга смотрят — и стараются тоже не ударить в грязь лицом… Просто роботы какие-то… — сказала она грустно. — А что другое с ними может произойти, если нет в них души? Ведь душа — это свет, это свобода. И главное для нее — быть самой собой, такой, какая есть только она, и никто другой. Душа не терпит рамок. Ее ни в какие рамки не вставишь…

И душа, говорившая это, посмотрела вниз, и души все вместе посмотрели вниз, на рамочный этот город, на правильных этих, правильно одетых, живущих по правилам мертвых людей. И отсюда, сверху, хорошо было видно, как похожи они друг на друга.

Как они правильно — то есть по правилам — были одеты, «упакованы», как говорили они сами. Как выходили они из своих модных моделей автомобилей, держа в руках модные модели мобильников. Как поддерживали они под руку модных своих женщин, которые держали в руках сумки от модных модельеров или собачку модной породы.

И грустно стало душам. Грустно от печального этого зрелища: не было там, внизу, ни радости, ни свободы, ни полета, ни любви. Одни бездушные правила, придуманные одними мертвыми телами для других. И постоянная гонка по жизни, чтобы соответствовать правилам. Чтобы правильное место занять. Чтобы правильные тряпки купить. Чтобы не хуже других быть. Чтобы как другие быть. Чтобы перед другими показаться…

— А все почему происходит? — тихо сказала еще одна душа. — Потому что они, тела эти, очень любят свои тела. Все — для тела! Вот лозунг современных тел…

Души ничего не ответили — никак не прореагировали на сказанное, и та же душа решила прояснить свою мысль:

— И кормят они себя, тела, и наряжают. И говорят они только о телах: где тело отдыхало… в каком ресторане тело ело… с каким известным телом рядом стояло… Ведь они, даже когда умирают, только о теле и думают. И гроб ему дорогущий покупают, как будто ему, телу, эта одежда там, под землей, нужна. И ритуалы над телом какие-то проводят. И рыдают они над телом, и убиваются, что тело свою работу закончило, и на могилку потом к телу ходят, и цветы телу этому, уже ставшему прахом, приносят… А где душа? Кто думает о душе? — как-то гневно провозгласила душа. И, сама застеснялась своих бурных эмоций, продолжила уже мягче: — И даже окончательно запутавшись в жизни, натворив много ошибок, пережив много страданий, доведя себя до тупика, решают они иногда покончить жизнь самоубийством — убить свое тело… А того не понимают, что боль эта, обиды эти, страдания эти, какие их душа переживает, никуда не денутся со смертью тела. Что так и будет мучиться душа в ими же созданном аду. И при следующем ее воплощении тело с душой этой вынужденно будет проходить те же уроки. Тогда зачем же тело убивать, когда нужно сейчас в ошибках своих разобраться и в грехах покаяться…

На Брошенную Душу все эти разговоры произвели сильнейшее впечатление, и она сказала то, что уже давно рвалось из нее:

— Так, может, им, телам этим, помочь надо? Напомнить о душе? Нужно им подсказать, что — главное, а что — не главное… Нужно им объяснить, рассказать…

— Рассказа-а-а-ать… — иронично-презрительно перебила ее одна из душ, — рассказать им, объяснить им… Да разве же они нас слышат? Разве хотят они слушать свою душу? Разве они нас слушают?! — с горечью произнесла она и даже крылышками передернула от возмущения. — Слушают они нас, как же! Нужны мы им!..

— Вот я своему телу сколько раз нашептывала, говорила, даже кричала, чтобы на ребенка своего внимание обратило, что быть беде… — тихо и печально произнесла одна из душ. — Нет, не слышало меня мое тело…

Души оживились, чувствовалось, что каждой есть что сказать, что у каждой — наболело.

И заговорили они, наперебой:

— А я своему телу сколько раз говорила…

— А мое тело вообще меня не слушало, только голову свою глупую слушало и одни глупости делало…

— А как они могут нас услышать, сами подумайте, когда у них все время музыка орет или телевизор работает? Где уж тут услышать собственную душу…

— Вы знаете, — громко вступила в разговор еще одна душа, и другие души притихли, слушая, что она говорит, — мы тут как-то со своим телом отдыхать выбрались к морю. Так только приехали, оно двери машины открыло, музыку врубило на полную мощь — и легло загорать. Я ему говорю: «Ты послушай, как волны плещутся, ты послушай, как чайки кричат, ты тишину послушай, ты — отдохни от города, от шума этого, ты к себе прислушайся, наконец-то, и душу свою услышь…» — говорившая душа махнула крылышком, так что всем слушавшим ее душам сразу стало понятно — не услышало ее тело…

…Ночь подступала. Холодало. И сидели души нахохлившиеся, и были похожи на больших пушистых прозрачных белых воробьев, облепивших карнизы и ветки, подоконники и провода.

Сидели они в тишине. Просто сидели. Иногда вздыхали. И смотрели вниз, на толпы тел, перетекающих с улицы на улицу, втекающих в ворота парка, на которых сидела Брошенная Душа и сотни, сотни таких же брошенных душ.