Сотворить себе врага

Ночью, во втором часу, Авет лежал без сна, рисуя в мыслях картинки встречи с братом и думая о том, нашла ли Даниэль Алика.Он повернулся на другой бок, надеясь, что это поможет отогнать дурные мысли.

«Раз Хасан приходил – значит, нашла!» – убеждал он себя и тут же добавлял, – «Но смогли ли они оторваться?»

Авет решил, что ночью следующего дня, если ребята не вернутся, ударится в их поиски. Он строил планы, как оторваться от погони и как незамеченным добраться до Лабиринта.

Ночью идти к Линзебыло опасно – у входа всегда стоит кто-тона страже. А вот утром до восьми или вечером после – самое оно.

Обычно в восемь Линза не пускает никого – это необъяснимый и неоспоримый факт. В восемь часов, как бы ты не старался, не сможешь ею воспользоваться. Длится эта «слепая зона» ровно час. Стражники, как правило, в течение этого часа делают пересменку и ужинают или завтракают – то есть, в окрестностях Лабиринта в это время никого нет. Даниэль всегда удается проникнуть за несколько минут до восьми и через несколько минут после. А все потому, что Стражники любят опаздывать, да и ей есть, где отсиживаться.

Он представлял, как спрыгивает с монолитной стены, нарушив тем самым дозволенные владыкой границы, и бежит по хрустящему лесу в неизвестность; как сердце бьется в ожидании; как он врывается в рамки Лабиринта, и сырой воздух обдает его лицо липким запахом; как подбегает к Линзе, останавливается и спрашивает себя: «Куда ему идти? Какую точку планеты представлять? Где Дани? Где Дани? Где она, черт возьми?!»

Авет подпрыгнул на кровати и часто задышал. Сглотнув слюну, он мотнул головой, отогнав отвратительные видения.Так продолжаться не могло – он не мог больше ждать.

Бесшумно встав с кровати, Авет осторожно оделся, стараясь не издавать лишних звуков. В самом углу спальной комнаты, сложив руки на столе и положив на них головы, сидели приставленные к нему Стражи. То, что они спали – он не сомневался, но вот обострены ли их чувства в это время суток? Они с вечера делали инъекции или делают их по утрам?

Парень не стал медлить, дожидаясь их пробуждения – взяв сапоги в руку, беззвучно зашагал к двери. Снаружи никого не оказалось. Он шмыгнул к лестнице, в темном углу натянул сапоги, завязал шнурки и поспешил вниз, беспрестанно оглядываясь по сторонам.

На улице его встретил моросящий снег, но температура воздуха была неожиданно высокой. Авет еще в детстве заметил – неизменно, когда срывается снег – природа замирает, а тишина в такие мгновения бесценна – она режет слух и завораживает. Он остановился и,закрыв глаза, вслушался в звуки.

Мокрые снежинки облепляли его ресницы и щекотали лицо, издавая трескучий, ненавязчивый писк. Снег с каждой минутой усиливался, снежинки становились крупнее, и он мог видеть все многообразие их узоров, благодаря зрению Терра.

Ему вспомнились мать и отец, которые как лесные зверьки с наступлением холодов норовили запереться в доме – в тепле, сытости и дреме.

И вспомнился Алик, с которым они посреди снежной тихой ночи открывалипотайное окно, о котором не знали родители и, переодевшисьв теплые вещи, заранее подготовленные и запрятанные еще днем под кровать, вылезали наружу.

Отбежав далеко от дома, они играли в снежки и лепили снежных зверушек. Особенно хорошо у Алика получались зайцы со стоячими ушами и пустыми глазницами – дырками от пальцев.

Порезвившись с полночи,мальчики возвращались домой так же тихо, как уходили и, раздевшись, заталкивали мокрые вещи обратно, чтоб на следующий день незаметно разнести их по дому – что на стирку – что на сушку. А затем долго отогревались под теплыми одеялами каждый в своей кровати. Он помнил, как Алик каждые пять минут спрашивал: «Ты уже согрелся? А теперь согрелся? А у меня еще ноги холодные! »

Им было всего по восемь лет, но он прекрасно помнил это время. Он берег эти воспоминания о семье, чтоб было ради чего жить.

Жить ради родителей. Жить ради мести за них. Жить ради брата. А теперь еще и ради нее…

Первый снег никогда не задерживается надолго – но зато он – предвестник самого чистого и светлого промежутка в году.

Стряхнув с себя воспоминания,Авет побежал к монолитной стене.

Глава 12.

Линза

Даниэль уже больше часа плутала по городу в поисках того, что Алику плохо представлялось. Она не могла сориентироваться в ярком неестественном свете фонарей и в гомоне шумящих прохожих. Она сворачивала в улочки, которые снова и снова выводили ее на центральные гудящие улицы.

И ей, наконец,повезло, они оказались на одной, которую девушка узнала:

– Эта и перекрестные шесть таких же улиц принадлежат Александру, – оповестила она, скорей для уверенности, чем для информации.

– Что это значит?– поинтересовался Алик.

– Это значит, что мы в другом конце города.

Алик чертыхнулся про себя.