Соты

Я раздвигала ветки руками, стараясь не наесться паутины. То тут, то там пролетали птицы, издали доносился рев неизвестных животных, отчего волосы вставали дыбом, и я замирала, с испугом вслушиваясь в звуки леса. После неизвестно скольких часов бессмысленного блуждания я уловила равномерный, еле различимый гул земли. Поначалу обрадовавшись хоть каким-то переменам, я рванула вперед в надежде на выход к очередному поселению или хотя бы одиноко стоящему дому. Но не тут-то было! Источником гула оказался ручей. Вода билась о камни, спадая проворными водопадами. Я подошла ближе, легла на живот и протянула руки. Зачерпнув ладонями черной жидкости и наплевав на все санэпидемические предупреждения, я с наслаждением напилась и умылась. Жуткая усталость немного отступила, и появилась надежда: идти вдоль ручья все же проще, чем на ощупь пробираться сквозь чащу.

Я шла вдоль береговой линии, пока не заприметила что-то похожее на водопад с пологим продолжением тропки. Идти было удобнее по другой стороне, но ручей с шумом бежал вниз, и я никак не могла решиться на переправу и плелась дальше вдоль берега. Но в очередной раз получив веткой по лбу, я перестала тратить время на софистические метания: подобрала юбку, разбежалась для верности и перепрыгнула на противоположную сторону, мысленно молясь, чтобы не поскользнуться при приземлении. Закрыв глаза и держав для верности дыхание, я уже растопырила руки, но падения не последовало.

В груди что-то замерло, в глазах потемнело, а тело отказалось слушаться. Будто бы разом избавившись ото всех чувств, я осознала, что не дышу, не вижу и не слышу одновременно.

Мгновение – и волна яркого света захлестнула все, что меня окружало. Первым, что удалось разобрать, был массивный деревянный стол и небольшое перышко, покрытое черным узором.

Глава 3

Да-да, конечно, вы можете писать настолько радужно, насколько сами того хотите… Правда, я бы не желал вечной жизни в сахарнице или банке варенья.

Заметки Жизнеписателя

Прости мне, жизнь, тоску и счастье,

Переступившие порог

Из сожалений, бурь и страсти, —

Все, от чего не уберег.

Прости мне дикий смех истерик,

Непонимание людей,

Мой остров и забытый берег

Души, не знавшей вкус потерь.

Прости мне ширму безразличий,

Скрывавшую безумный мир

Из одиночества, двуличий —

Смертей Варфоломея пир.

Простите, люди и Всевышний,

Что так живу – безумством, страстью,

За странность, что кажусь вам лишней,

За незаслуженное счастье.

Обхватив плечи руками и стараясь не трястись от холода, я настороженно огляделась. Уже знакомый туманный зал, за высокими окнами пушистые снежные хлопья носятся в причудливых водоворотах. Переминаясь с ноги на ногу, я дожидалась мальчугана, о котором вспомнила сразу же.

– Неужели снова сплю? – я засмотрелась на снежинки, кружившие в бешеном урагане, который, казалось, все больше набирал силы.

Мальчишка возник передо мной, словно отделившись от ткани тумана.

– Ну, это уже как сама пожелаешь. Может, и спишь, – он весело подмигнул и уселся на столе, задорно болтая босыми пятками. – Как считаешь, скоро исправишь то, что натворила, или на это потребуются годы? – после этих слов он с интересом уставился за стекло, заворожено любуясь клубами белого снега. Мы молчали, а я все ждала, что он добавит хоть что-то, что помогло бы ответить на вопрос.

– Нравится снег?

– Да, мне он нравится, – подумав, ответила я. – Даже очень. Вот только холодно, – зубы уже выстукивали явную дробь, и говорить спокойно становилось тяжелее.

Мальчуган повернул ко мне голову и медленно произнес:

– А знаешь, так даже интереснее. Я сделаю тебе подарок: ты сама обо всем догадаешься. Да! Так будет определенно веселее! – и снова его настроение сменилось, будто он сбросил маску. Лицо озарила радостная улыбка: – Я дарю тебе это! Ведь когда все не по написанному, это так забавляет! Запомни: я на твоей стороне. Давай, давай! – уже крикнул он, будто теленку, выбившемуся из стада, сопроводив крики взмахами рук. – Тебе пора, снег не любит ждать – он тает!

Я почувствовала дрожь под ногами и сильный толчок. Будто неведомая гигантская рука взвилась вверх и разбила стекло, загораживавшее нас от бури. Гонимые порывом стихии, на нас обрушились тонны снега, ветров и стужи, закружив все вокруг в безумном хороводе. Вой наполнил зал и отгородил от мальчишки. Стол исчез, а глаза залепило белым месивом.