Сотый рейс «Галилея». Книга 1

Алан развернулся и побрел на кухню, туда, где за длинным узким столом в углу ужинали повара и официанты. Он так мечтал об этом выходном! Хотел выспаться, подольше побыть с Ником…

– Почему она такая злая? – спросил он Саида, садясь рядом с ним.

Саид задумался.

– У миссис Хорн есть дочь. Она растила ее одна, без мужа. А два года назад, едва ей исполнилось 18, Сьюзи уехала в другой штат, вышла там замуж и больше не приезжает к матери. Сейчас у нее есть ребенок, но миссис Хорн ни разу даже не видела внука – дочь отказывается встречаться. Может быть, поэтому она такая злая…

– А может быть, наоборот? – усмехнулся Алан. – Дочь сбежала и не хочет общаться потому, что миссис Хорн такая злая?

Саид пожал плечами и не ответил – он опасался вести подобные разговоры. Алан вздохнул, вяло поковырял положенный ему по статусу обыкновенный земной бифштекс (аппетит что-то совсем пропал), затем поднялся, и, взяв тарелку, направился в грузовой отсек к Нику.

Ник, как всегда, встретил его радостным пыхтеньем и нетерпеливыми прыжками. Алан открыл клетку, поставил перед ларком тарелку, а сам уселся на матрац, вытянув ноги.

Ник переносил путешествие хорошо – либо спал, либо спокойно и терпеливо дожидался хозяина. Отсутствием аппетита тоже не страдал – бифштекс, например, исчез в его пасти за пару минут. После этого ларк растянулся на матраце, положив голову Алану на колени, довольно облизнулся и заурчал, как какой-нибудь обычный, земной домашний кот. Алан обнял его.

– Только ты один и есть у меня, – прошептал он в круглое шерстяное ухо.

Ник лизнул его в щеку. На глаза у Алана навернулись слезы, но усилием воли он сдержал их, лишь тяжело вздохнув.

В мире взрослых было холодно и жестоко. Здесь никто не любил и не ждал его, как любили и ждали родители; до его чувств никому не было дела. Кто он для этого мира? Маленький растерянный землянин, мальчишка с отсталой планеты, бесправный и беззащитный, с которым можно обращаться как угодно…

Но ничего, он, Алан, будет терпеть. И выдержит все – ради мамы. Ей сейчас намного труднее, ведь она больна. Как она там? Сидит вечерами одна в пустом доме, может быть, плачет…

И Алан, наверное, все-таки расплакался бы, если бы не писк космофона – крошечной рации, прикреплявшейся к воротнику рубашки каждого работника космофлота и служащей для связи между ними.

– Алан, ты где? – говорил Саид. – «Вечерка» уже началась, ты опаздываешь. Представляешь, сегодня здесь принц. А Фаттах уже выпил два коктейля, и ему уже весело. Беги скорей, пока никто не заметил, что тебя нет.

– Спасибо, Саид, иду.

Алан поднялся, погладил на прощанье Ника и торопливо зашагал в ресторан.

Принц Рилонда действительно был в зале – сидел за небольшим столиком вдвоем с Касиндой. Оба атонца пили маньяри – эйринский безалкогольный напиток, очень вкусный и очень дорогой – и негромко беседовали. Кроме них, людей на «вечерку» пришло немного, лишь в дальнем углу экспрессивно спорили три вергийских министра, да что-то писал, склонившись над компьютером, один из помощников Гильермо Санчеса; но все пятнадцать журналистов, конечно, присутствовали. В центре внимания был, как всегда, Фаттах.

Алкоголь порядочно «разогрел» его; раскрасневшийся, самодовольно ухмыляющийся, Фаттах развязно развалился на стуле, и, слегка покачиваясь, громко разглагольствовал о великой вергийской демократии. Временами, метнув быстрый взгляд на принца, он повышал тон, но Рилонда даже не поворачивал головы в его сторону. Зато коллеги, пересмеиваясь и перешептываясь, слушали вергийца с удовольствием.

Алан не стал вникать в содержание речи – нужно было поскорее заняться работой. Он освободил от пустых стаканов столик атонских журналистов, принял заказ, подождал Ахмеда, готовившего напитки, разнес их, подошел к столику землян и тут только заметил, что лица представителей земной прессы как-то странно напряжены. Ни один из журналистов с его родной планеты почему-то уже не улыбался.

– Недоразвитая нация, – донеслись до него слова Фаттаха. – И туда же – на саммит цивилизованных планет!

От вергийской демократии Фаттах перешел к землянам.