Сотый шанс

Бежали из лагеря два друга, те, что раздобыли лопату для «тоннельщиков», — Алексей Ворончук и Алексей Федирко. Конец войны встретили летчиками-истребителями. И в мирной жизни дело избрали сходное — командир звена работает в Государственном банке, ведомый — в сберегательной кассе. «Мы живы, Михайло!» — вместе написали Девятаеву, приглашая его в гости на Украину.

Сергей Кравцов учительствует в Москве, Николай Китаев — на советской работе в Белоруссии, Михаил Шилов — инженер в Москве.

Советский комитет ветеранов войны пригласил капитана «Ракеты» на встречу бывших узников Заксенхаузена. Девятаев сидел в президиуме. Слушая доклад о борьбе наших патриотов в лагере смерти, борьбе возможной в тех условиях, Михаил вспомнил, как в бане ему заменили бирку и дали новую фамилию, как Бушманов предупредил: «Перейдешь на новое дело», как незнакомый человек советовал: «Держись нашей организации»… Он догадывался, что чья-то невидимая рука помогла попасть в лагерь, рядом с которым был аэродром…

На Узедоме от новичков, привезенных из Заксенхаузена, Девятаев слышал, что немцы в лагере раскрыли подпольную организацию. Полковника Бушманова, его помощника политрука Рыбальченко и еще пятерых отправили в крематорий.

Капитан «Ракеты» всматривался в зал. Нет ли знакомых? Может, кто-то остался в живых из команды «топтунов»? Да разве узнать, прошло столько лет… И вдруг седой человек во втором ряду показался похожим на того, который осторожно говорил: «Учителем тебя в бане сделали. Держи язык за зубами». Они встретились взглядами, и тот вытер глаза платком…

А потом Девятаев и журналист из Майкопа Андрей Дмитриевич Рыбальченко сцепились в объятии и несколько минут не могли сказать друг другу ни слова.

…Да, гестаповцы, действительно, напали на след подпольщиков. И Бушманова, и Рыбальченко выводили на казнь.

— На наших глазах повесили пятерых. А с Николая Степановича и с меня петли в последнюю секунду сняли. Собственно, это была обычная пытка. Они хотели сломить наше упорство, заставить выдать товарищей. Под видом таких же обреченных к нам подсаживали провокаторов. Только ничего у них не получилось. Нас освободила Красная Армия в апреле.

— А как Николай Степанович? Что с ним?

— Должен был тоже приехать сюда на встречу, да приболел. Живет в Свердловске.

…А что сталось с Васей Грачевым? О земляке, который в Кляйнкенигсберге не сразу признал в изуродованном Девятаеве школьного товарища, никто ничего сказать не мог. В Торбеево он не вернулся. Неужели?..

Как-то зимой Девятаев, теперь уже капитан «Метеора», приехал в уральский город Ирбит. По делам пришел на завод, к заместителю директора. На двери висела табличка: «В. Грачев». Не придал этому значения.

Мало ли Грачевых на белом свете. Но вошел в кабинет и… обомлел. За столом сидел Вася!..

— Миша! — сразу вскочил. — Как? Ты — живой?.. Ведь нам тогда объявили, что вас троих расстреляли. Неужели это ты?..

— А ты-то куда запропал? Я тебя, чертушка, давно ищу… И другие подкопщики интересуются…

Вечером по настоянию Михаила Василий рассказывал о себе.

— Почему, спрашиваешь, после войны в Торбееве не слышали обо мне? Очень просто: не был я там. Родом-то я из села Краснополье. У нас была только начальная школа. А в семилетке учился вместе с тобой. После демобилизации обосновался здесь, на Урале.

— Про армейскую службу расскажи. В лагере толком об этом поговорить не удалось. Не до того было…

— В тридцать девятом поступил в Мелитопольское военно-авиационное училище. Закончил его в сорок первом. Когда летали на полигон сдавать госэкзамены, над нами проходили «юнкерсы» бомбить тыловые города. В июле училище перебазировали за Волгу. Назначение в часть я получил только в декабре. Летал на Калининском фронте. С сорок третьего — в воздушной разведке. Особого героизма не проявлял, но задания командования выполнял добросовестно. Получал за это награды. Вспоминаю такой случай. Когда в ноябре сорок третьего немцев вышибли из Киева и они откатились к Житомиру, то смогли собрать здесь крепкий танковый кулак. Один из экипажей нашей эскадрильи вернулся на покореженной машине, но танки заметил. Мне поручили уточнить эти данные. На высоте пяти-десяти метров я вышел на танковое скопище. Все, что могло стрелять, по нам стреляло. И мой экипаж не остался в долгу. Используя свой огонь и рельеф местности, выяснили, что тут скопилось около ста танков. Эти сведения очень пригодились нашему командованию.

Грачев, передохнув, не без грусти улыбнулся: