Соучастник

К повстанцам я на следующий день пошел снова, чтобы получше узнать, что они за люди. «На чьей вы стороне? — спросил меня студент-философ, зло щуря глаза. — Сначала нас арестовали, потом отпустили. Зачем забирали-то? Чтобы отпустить?» «Чтобы вы в меня не стреляли. Можно спокойно о чем-нибудь разговаривать, если в окно стреляют?» «С нами или против нас?» — упрямо твердил студент. «Вы что, такие важные, чтобы все мерить вами?» «Да, — сказал парень, — такие важные, потому что у нас оружие. И мы его из рук не выпустим. А вы вот болтаете то одно, то другое, — сказал он и прислонился к стене, подставляя веснушчатое лицо лучам солнца. — Я три года сидел в исправительной колонии, потому что за границу пытался смыться», — сообщил он. «А я четыре года сидел в тюрьме, а теперь работаю с новым правительством, даже вроде вхожу в него». «И чего вы хотите?» «Чтобы и русские, и вы перестали стрелять. Посмотри под ноги: мы же по щиколотку в обломках стекла, в щебенке стоим». «Да пусть еще тысяча домов рухнет, пусть еще десять тысяч человек погибнут, зато мы будем свободными!» «А если умрут еще десять тысяч человек, а мы все-таки не станем свободными?» — спросил я. «Не может такого быть», — без уверенности ответил он. «Очень даже может быть, сынок. Вас и тысячи не наберется, а они могут послать на нас полмиллиона, с танками, самолетами. Стоит ли так уж их злить?» «Что ж, тогда все просто, — сказал он. — Тогда мы все умрем». И вдруг в нем прорвался студент философского факультета: «Мы должны идти до последней границы возможного! Революционер стремится к невозможному, он не торгуется с обстоятельствами. Не наше дело — взвешивать, много нас или мало. Свою смерть мы предъявим другим как пример. Сейчас такое время, когда безумие — признак здоровья, а трезвость — болезни». Он сел и, уже совсем тихо, продолжал: «Я способен себя выносить, только когда я невыносим. Я — свободнее вас, я точно знаю: эту революцию я не переживу». Спустя полчаса вокруг него собралась небольшая толпа. Двое повстанцев узнали в нем бывшего одноклассника. И назвали его гнусным стукачом. Несколько лет назад они, трое гимназистов, собрались перейти границу. Но когда пришел назначенный день, на условленном месте их ждали сыщики, веснушчатого же не было и в помине. Зато на столе у следователя лежали его, слишком уж подробные, показания. Повстанцы забрали у него автомат и послали парня домой. Веснушчатый философ посмотрел на меня: «Не радуйтесь, вы все равно не правы!» Он попросил разрешения сходить в уборную. Оттуда раздался выстрел. Видимо, он припрятал в кармане пистолет, и у него нашлось мужество выстрелить себе в рот.