Сова по имени Уэсли

– Ну, обезьяны, они же как дети – жутко умные. И они обожают мучить его собаку – дергают за шерсть и тут же отскакивают подальше. Приматолог решил, что так не пойдет и что надо их как-то от этого отучить. В итоге он придумал правило: каждая обезьяна, пойманная за издевательствами над собакой, отправляется на пять минут в клетку.

– И как, помогло? – поинтересовалась я.

– Первые пару дней помогало, да. А потом они просто начали сами бегать в свои клетки и сидеть там по пять минут после каждого «преступления», без принуждения. Они решили, что теперь это ритуал такой, вот и все, – засмеялся он. – У него эти обезьяны утром сидят за столом вместе со всей семьей и едят тосты с джемом.

– Надеюсь, он хоть не одевает их и не пытается научить их вести себя как люди, – пробормотала я.

– Не-не-не, он бы никогда не стал этого делать. Они прекрасно там все уживаются, а собаки, кстати, как раз охраняют его ненаглядных обезьянок.

– Погоди, ты сказал «со всей семьей»? Он женат? – уточнила я.

– А что, ты номерок спросить хотела?

– Да нет, я просто удивляюсь, как люди умудряются находить кого-то, кого бы устраивала такая жизнь.

– А, понял. Да, женат. Жена у него, кстати, тоже приматолог.

Ага, вот оно что. Выходить замуж следовало за кого-то не менее странного, чем ты сам. Хм-м…

Закончив с операцией, я побрела по коридору, чтобы проведать зверушек. Внезапно из шкафа прямо перед моим носом вывалился заросший мужик. Таких мы назвали «троллями». Не обратив на меня никакого внимания, он прошел дальше по коридору и исчез за дверью одного из туалетов.

Тролли, то есть математики-теоретики и физики, испокон веков водятся на территории всего Калтеха. Калтех был построен в девятнадцатом веке и отапливался в те времена паром, подававшимся через запутанный лабиринт тоннелей с самыми немыслимыми изгибами и поворотами. Паровые трубы до сих пор проходят через те тоннели, как и горячий водопровод, так что там тепло зимой и не слишком жарко летом. Тролли обитают в глубинах этого лабиринта и редко выбираются на поверхность. Там их дом, все об этом знают и всех это устраивает. Они исправно получают гранты, а живут довольно скромно и экономно.

В каждом здании есть потайные двери в определенных шкафах, которые ведут в лабиринты и позволяют троллям перемещаться между зданиями и пользоваться раздевалками. Многие говорят, что если и существует в нашем мире настоящий Хогвартс, то это Калтех, и я с ними согласна. Я спускалась в те тоннели и иногда, бредя в темноте, замечала синеватое свечение – то были экраны тролльих компьютеров. Рядом с компьютером в маленькой нише обычно располагалась кровать-двушка с наваленной кучей одеял и стопками книг и бумаг. Вот и все. Многие из них проживали так всю свою жизнь. Эти гении-теоретики занимались лишь тем, что работали и публиковали свои работы. У некоторых из них явно было то, что теперь называют синдромом Аспергера – легкая форма высокофункционального аутизма. Однако несмотря на это они были по-своему счастливы, производя расчеты и делая открытия в своих уютных закутках. Математику-теоретику ведь не нужна для работы лаборатория – достаточно листка бумаги, карандаша и фантастического ума.

Мой рабочий день подошел к концу, и я вновь нырнула в пробки Лос-Анджелеса. Дома меня встретил уже привычный гомон гусей и лошадей. Вэнди сидела в гостиной и играла на гитаре, сочиняя песню. Энни что-то чертила мелками в большом альбоме для рисования. Большой белохохлый какаду Вэнди, Омар, сидел на спинке кресла и кивал в такт музыке, иногда немелодично вскрикивая, видимо, в попытках подпевать.

Уэсли закричал, едва услышав мой голос. Я, как всегда, поцеловала его в клюв, потискала пару минут и спустила с привязи поиграть.

Вскоре после катастрофы с амадинами я обзавелась несколькими клетками с сирийскими хомяками, также известными как золотые хомячки. Они были не в пример крупнее амадин, и Уэсли не расценивал их как потенциальную добычу. Вообще, они ему даже нравились – кажется, они были для него чем-то вроде «совиного телевизора». Он вроде бы не возражал, когда я играла с ними. Еще он взял на себя обязанности надсмотрщика и кричал, привлекая мое внимание, если одному из них удавалось выбраться из клетки.

Как ни странно, мы вполне мирно уживались все вместе. Мне необходимо было окружать себя животными, мне нравилось слушать звуки игр Уэсли и хомяков по ночам. Жизнь в комнате била ключом, и мне казалось, что я сплю не в спальне в пригороде, а в самом настоящем лесу.

Той ночью я не ложилась допоздна, увлекшись чтением, а когда закончила, решила перед сном проведать хомяков. Один из них, судя по виду, умер. То есть умер, да не совсем – он не дышал, но редкий-редкий пульс все же был – около двух ударов в минуту. Температура была в порядке, то есть в спячку он впадать явно не собирался. Я проверила его дыхательные пути, они тоже оказались в норме, так что я положила хомяка на правую ладонь, вытащила и прижала его язык большим пальцем и начала делать ему искусственное дыхание. Привязанный Уэсли спокойно наблюдал за происходящим со своего насеста.