Сова по имени Уэсли

В реабилитационных центрах сов учат охотиться, давая им сначала дохлых мышей, затем дергая трупы за ниточки, чтобы совята приучались за ними гоняться, а затем уже давая им живых грызунов. Сов нужно тренировать, чтобы они наращивали мышечную массу, достаточную для многочасовой охоты. Даже если в такие центры попадают уже взрослые дикие птицы для непродолжительного восстановительного курса, одним из главных приоритетов работников центра остается поддержание и восстановление тонуса птицы и ее выносливости. В центре, в котором работала я, мы с коллегами бегали за птицами, размахивая над головой полотенцами и не давая им приземлиться, чтобы они тренировали мышцы крыльев. От таких тренировок мы сами изнемогали не меньше наших подопечных.

Все это мне пришлось бы проделать с Уэсли, прежде чем даже подумать о том, чтобы выпустить его на улицу, и все равно пришлось бы при этом переехать подальше от автомобильных дорог и прочих опасностей. Я прекрасно знала, что Уэсли никогда не сможет самостоятельно охотиться в достаточной мере, чтобы прокормить целое гнездо птенцов. Он нуждался во мне, а я не смогла бы постоянно следить за ним, если бы стала выпускать его из дому. Нет, я не могла отпустить его полетать с дикой совой, а если бы даже я оставила ее у себя и смогла бы приручить – что бы я делала с птенцами? Этот вариант тоже отпадал. Однако в тот миг меня будто игла кольнула в сердце – я хотела, чтобы они были вместе. Она была словно из другого мира, из какой-то сказки – пришелица извне, с другой стороны. Я решила не вмешиваться и с удовольствием наблюдала, как они общаются друг с другом. Снова и снова она возвращалась к окну. Наконец, она улетела, а я осталась лежать на кровати, впервые за долгое время чувствуя себя невероятно живой и настоящей, осознавая, сколь щедро меня наградила судьба, послав мне это волшебное существо. То был первый из многих визитов влюбленной маленькой самки, привлеченной зовом Уэсли.

Моя новая работа в «Аэроспейс» подходила мне идеально, в итоге мне даже не понадобились все те строгие костюмы, что я купила. Частью моей работы, к примеру, было ползать под полом серверной и прокладывать кабели. Мой сосед по офису вообще носил каждый день одно и то же – кроссовки «Нью Баланс» и спортивный костюм с логотипом Южно-Калифорнийского университета. Да и вообще в офисе царила слегка безумная атмосфера этакого мозгового центра, прямо как в Калтехе, что мне очень нравилось.

Еще мне нравилось жить у мамы. Однажды вечером к нам зашел ее парень и партнер по танцам, Уолли. Я как раз спустилась, собираясь разморозить мышей для Уэсли, и увидела на кухне маму и Уолли, собирающихся готовить ужин. Уолли понятия не имел о существовании Уэсли. Я отвела маму в сторону и прошептала:

– Что мне делать? Мне нужно покормить Уэсли!

– Вытащи мышей, оберни в бумажное полотенце и положи в микроволновку, он и не заметит, – посоветовала она.

Ладно. Я тихонько вытащила мышей из пакета и по-быстрому завернула в бумажное полотенце. Однако ровно в тот момент, когда я собиралась положить их в микроволновку, Уолли неожиданно подошел к плите, стоящей прямо под микроволновкой, с большой черной сковородой в руках.

– Ой, простите, – вздрогнула я и на секунду ослабила хватку.

Этого оказалось достаточно, чтобы из пакета прямо на сковородку со стуком высыпались четыре обледенелые мыши. Мы с мамой замерли. Уолли тоже стоял без движения со сковородкой в руке и абсолютно ошарашенным выражением лица. Через пару секунд мы с мамой обе пришли в движение, быстро схватили мышей, бормоча что-то вроде: «Слушай, Уолли, ты чем хочешь салат заправить? А выпить хочешь? Возьми себе стаканчик» – в надежде отвлечь его. Как ни странно, у нас получилось.

Совсем недавно мы признались ему и рассказали, как все на самом деле было в тот раз, на что он ответил:

– Да нет. Да ладно вам, не верю. Что, прямо на них смотрел? Вообще не помню!

Теперь я зарабатывала значительно больше, а потому могла себе позволить чаще «выходить в свет». Однажды вечером мы с друзьями собрались большой компанией в одном кафе, и в какой-то момент напротив меня сел парень по имени Гай Риттер. Он был ударником и солистом хардкорной хэви-метал группы под названием «Tourniquet». У нас с Гаем сразу все пошло, как надо, и он пригласил меня на свидание. Наконец-то я нашла парня, способного кричать громче, чем Уэсли.

Когда мама впервые услышала один из дисков «Tourniquet», где Гай то низко рычал, то пронзительно орал, она убито опустилась на стул, повторяя: «Ох ты, божечки…». Я поведала ей о том, что мы встречаемся, и она закрыла лицо ладонью и вздохнула:

– Опять музыкант!..

Мы с Гаем оттягивались от души на его металлюжных тусовках с фан-зонами, где молодые парни врезались друг в друга грудью и трясли длинными волосами. Сам Гай столько тряс головой во время своих выступлений, что на следующий день обычно просто валялся на диване, приложив лед к шее и тихонько постанывая.