Соверен

Я поднялся, сделал несколько шагов по направлению к дамам и поклонился. На мистрис Марлин было серое платье из дамасского шелка и головной убор старинного фасона, с двумя длинными хвостами, развевавшимися у нее за спиной. Она сделала своим спутницам знак не ждать ее и остановилась. К своему удивлению, я заметил, что на губах ее играет улыбка, правда несколько неуверенная.

— Добрый день, мастер Шардлейк. Вы тоже идете в церковь?

— Нет. Но, если позволите, я хотел бы кое о чем у вас спросить. Вижу, сегодня с вами нет мистрис Ридбурн. Надеюсь, она здорова?

— Тамазин слегка прихворнула и осталась в своей комнате.

Мистрис Марлин вновь наградила меня неуверенной улыбкой, набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:

— Сэр, во время нашей прошлой встречи я была с вами непозволительно груба. Приношу свои извинения. Я очень привязалась к Тамазин и тревожусь за ее участь, — добавила она, метнув быстрый взгляд на Барака. — Но если она и ваш помощник прониклись друг к другу привязанностью, нам не следует мешать их любви, правда?

— Правда, — пробормотал я, ошеломленный ее тирадой.

Оказывается, в последние дни не только я один изменил свое отношение к роману Барака и Тамазин. Возможно, Тамазин пустила в ход все свое обаяние, чтобы заставить мистрис Марлин смягчиться. Впрочем, Дженнет Марлин производила впечатление особы, которая не слишком легко поддается на чары.

— Я была так резка с вами, сэр, потому что на душе у меня тяжело, — произнесла она, не сводя с меня огромных карих глаз. — Вам ведь известно, мой жених брошен в Тауэр, хотя он ни в чем не виновен.

— Я все понимаю и не держу на вас обиды.

— Вам не доводилось слышать, как долго король намерен пробыть в Йорке? — осведомилась она, беспрестанно теребя на пальце обручальное кольцо.

— Нет, сударыня. Судя по всему, это никому не известно. Думаю, все зависит от того, прибудет ли сюда король Шотландии.

— Пока что никто и словом не обмолвился о том, что он направляется в Йорк, — покачала головой мистрис Марлин. — А вчера в королевском особняке говорили о новых набегах на наши границы.

Она огляделась по сторонам и произнесла:

— Откровенно говоря, мне здесь изрядно надоело.

— Мне тоже.

— Я совсем извелась от тревоги за Бернарда. Насколько мне известно, ему до сих пор не предъявили обвинения. Сэр, вы опытный законник. Скажите, как долго его могут держать в Тауэре, ни в чем не обвиняя?

— Сколько угодно. Конечно, если на то будет распоряжение короля. Но тем не менее арест вашего жениха можно опротестовать. У вас в Лондоне есть хорошие знакомые?

— Только стряпчие — друзья Бернарда. Но, сами понимаете, они опасаются ввязываться в подобное дело.

— И все же не стоит отчаиваться. Возможно, ваша преданность спасет жизнь вашему жениху.

— Мне очень жаль, что в пятницу король обошелся с вами так… грубо, — неожиданно произнесла она, вновь скользнув по мне взглядом блестящих карих глаз.

— Благодарю вас, — растерянно пробормотал я.

— Мне на собственном опыте довелось узнать, каково это — быть мишенью жестоких шуток. То, что вы называете преданностью, кажется прочим придворным дамам глупостью, достойной всяческих насмешек.

— Этот мир слишком жесток.

— Раньше я считала, что вы заодно с сэром Уильямом Малеверером, но сейчас я вижу, что ошиблась. Малеверер на весь Йоркшир славится своим коварством и низостью.

— К счастью, мне он не друг и не патрон.

— Рада это слышать. Но скажите, как случилось, что вы приняли участие в королевском путешествии?

— Архиепископ Кранмер попросил меня помочь местному стряпчему в разборе прошений, поданных на королевское имя.

— Да, говорят, архиепископ — порядочный и благородный человек. Вы служите у него?

— В некотором смысле.

— Еще раз примите мои извинения. Я судила о вас до крайности несправедливо и сожалею об этом.

Мистрис Марлин сделал мне реверанс и поспешила к церкви, у дверей которой нетерпеливо переминался с ноги на ногу служитель.

Я вернулся к Бараку.

— О чем вы так долго болтали? — пробурчал он.

— Она попросила извинения за резкие слова, которые позволила себе во время нашей прошлой встречи. И сказала, что более не собирается чинить препятствий вашим отношениям с Тамазин. Странная особа, — добавил я, покачав головой. — Одному богу известно, что творится у нее на душе.

— А она сказала, где Тамазин?

— Ваша зазноба пожаловалась на недомогание и попросила разрешения остаться в своей комнате. Полагаю, она поступила вполне разумно. Если вчерашнее происшествие выйдет наружу, Дженнет Марлин окажется в чрезвычайно затруднительном положении, — сказал я, бросив взгляд на закрытые двери церкви. — Тамазин подчиняется ей, а сама она находится в подчинении у леди Рочфорд.

— Подобные затруднения — сущий пустяк по сравнению с нашими.

— Что ж, думаю, нам пора навестить мастера Ренна, — предложил я, оставив последнюю фразу Барака без ответа. — Оставим на время это злополучное аббатство.

Настороженно озираясь по сторонам, мы обогнули павильоны, где, кроме часовых, не было ни одной живой души, и направились к воротам.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ