Соверен

— Вы правы, влиянию Говардов придет конец, — безучастно проронил архиепископ. — В стране есть другие знатные семьи, более расположенные к реформам. Сеймуры, Дадли, Парры. Да, Парры, — повторил он задумчиво. — Возможно, теперь король не будет столь глух к их мнению.

— А королева? Ее ожидает смерть?

— Полагаю, эта женщина вполне заслуживает смерти, — изрек архиепископ, не сводя с меня своих непроницаемых голубых глаз. — Но пока об этом не следует говорить за пределами Хэмптон-Корта. Вы меня поняли?

— Да, ваша светлость.

Я заметил, что взгляд Кранмера упал на мое запястье. Рукав, задравшись, обнажил наручник и растертую до крови руку.

— Поверьте, мастер Шардлейк, я весьма сожалею о том, что вам пришлось невинно пострадать, — сказал он с искренним сочувствием. — Вы получите денежную награду, намного превышающую ту, что полагалась вам за выполнение ваших обязанностей.

— Но Бродерик…

— Я знаю, вы не имели возможности предотвратить его гибель, — нахмурившись, махнул рукой Кранмер. — Никто из нас и предположить не мог, что Редвинтер лишится рассудка.

— Полагаю, этот человек давно уже находился во власти безумия.

— Да, его усердие порой граничило с жестокостью. Но, думаю, это происходило потому, что он всеми силами души ненавидел врагов истинной веры и страстно желал искоренения всяческой ереси. Надеюсь, Господь не отвергнет его душу.

Кранмер отвернулся к испещренному дождевыми брызгами окну, за которым ветер раскачивал голые деревья. До меня донесся едва слышный вздох, исполненный неподдельной печали.

— Ваша светлость, Редвинтер вовсе не убивал Бродерика, — заявил я. — Малеверер обвинил его ошибочно.

Архиепископ удивленно воззрился на меня.

— Но он был так уверен в своей правоте.

— У меня была возможность изучить умонастроения Редвинтера, ваша светлость. И я могу смело сказать, что он был верен вам до последнего вздоха. Он никогда не стал бы убивать столь важного для вас узника.

— Но кто тогда убил Бродерика?

— Точнее сказать, не убил, а помог совершить самоубийство. Как вам известно, Бродерик предпринял несколько попыток лишить себя жизни. Думаю, его сообщником был человек, который похитил бумаги, хранившиеся в шкатулке.

Кранмер с интересом взглянул на меня, и я рассказал ему о своих подозрениях.

— Этими соображениями я поделился с сэром Уильямом, но он не счел их достойными внимания, — заключил я свой рассказ.

— Да, Малеверер не из тех, кто прислушивается к чужому мнению, пусть даже это мнение весьма обоснованно, — кивнул Кранмер. — Избытком самоуверенности он пытается восполнить недостаток проницательности. Так, значит, вы считаете, что человек, похитивший документы, вовсе не оставил Йорк, а продолжил путешествие вместе с королевским кортежем. И вместе с Бродериком взошел на борт корабля. Но кто же он?

Я набрал в грудь побольше воздуха.

— Тот, кому было поручено охранять Бродерика во время плавания, — сержант Ликон. К своим обязанностям он приступил еще в аббатстве Святой Марии. Сержант — уроженец Кента. Только что я видел его во дворе Хэмптон-Корта.

— Что ж, полагаю, этого сержанта стоит подвергнуть допросу, — сказал архиепископ.

— Но, милорд, это всего лишь мои предположения, — пошел я на попятный. — Если мне дозволено будет спросить…

— Спрашивайте.

— Речь идет только о допросе? Надеюсь, сержанта не будут пытать? Вполне возможно, все мои выводы строятся на случайных совпадениях.

— Я лично допрошу его, — нахмурившись, сказал архиепископ. — Если документы действительно находятся в руках у заговорщиков, это может повлечь за собой… определенные проблемы. Некоторые из этих бумаг до сих пор не утратили своего значения и могут быть использованы для разжигания смуты. Бернард Лок назвал имена своих собратьев по ремеслу, сочувствующих папизму. Многих из них уже успели допросить. Но пока нам так и не удалось выяснить, кому из них было поручено забрать документы у Лока.

— Я видел Лока в Тауэре, за день до казни. На нем живого места не осталось.

— Господи, прими его душу, — изрек Кранмер и вновь испустил горестный вздох. — Этот человек был изменником и заслужил смерть. Вы сами знаете, как велика его вина.

Он махнул унизанной кольцами рукой.

— Ступайте домой, мастер Шардлейк. Вам необходим отдых. Если мы получим новые сведения, я сообщу их вам.

— Благодарю вас, ваша светлость.

Я замешкался, не зная, стоит ли сообщать архиепископу о Блейбурне и о легенде, которую поведал мне старый законник из Халла.

«Как человек, облеченный властью, Кранмер наверняка знает об этом и без меня, — решил я. — И мне совершенно ни к чему признаваться в своей осведомленности, чреватой лишь новыми неприятностями».

Я поднялся, невольно поморщившись.

— Ваша светлость?

— Да?

— Дозволено ли мне будет обратиться к вам с просьбой? В дальнейшем мне не хотелось бы выполнять поручения, связанные с политикой. Сейчас, после перенесенных злоключений, я желаю лишь одного — провести остаток своих дней в мире и спокойствии.

Я сунул руку в карман, извлек печать и протянул ее архиепископу. Он взглянул на печать, потом перевел взгляд на меня.