Соверен

— Так, значит, причина подобного обращения с нами — в моем арестованном женихе? — вспыхнув, спросила мистрис Марлин. — Вы решили, что я вовлекла Тамазин в заговор? Вы усомнились в моей верности королю? — Голос ее задрожал. — Что ж, бедный Бернард уже стал жертвой несправедливости. Видно, настал мой черед.

Малеверер стал угрожающе наступать на нее, но Дженнет Марлин, не дрогнув, посмотрела ему прямо в лицо. Про себя я не мог не отдать должное смелости этой женщины.

— Ты что, тоже захотела получить оплеуху, кляча длинномордая? — прошипел Малеверер. — Так я тебе с удовольствием ее закачу!

— Не сомневаюсь в этом, сэр.

— Убирайтесь отсюда прочь, обе! — взревел Малеверер. — Я и так потратил на вас слишком много драгоценного времени.

Обе женщины не заставили себя упрашивать. Через мгновение дверь за ними закрылась.

— Дело, как выяснилось, яйца выеденного не стоит, — проскрежетал Малеверер, неприязненно покосившись на Барака. — Господи боже, до чего развратны эти королевские служанки. Эту Тамазин следовало бы выдрать кнутом. И ее хозяйку тоже. Кстати, вы сказали, что Марлин видела, как вы несли шкатулку, — обернулся он ко мне. — Вы с ней знакомы?

— Накануне мы перемолвились парой слов, — пояснил я. — Мистрис Марлин рассказала мне, что ее жених заключен в Тауэр.

— Было бы странно, если бы она об этом умолчала, — усмехнулся Малеверер. — Этот ее жених, завзятый папист Бернард Лок, не сходит у нее с языка. Думаю, никак не следовало включать в королевскую свиту невесту заговорщика, пусть даже она и уроженка севера. Этого своего жениха она домогалась с младых ногтей. Он не слишком ее жаловал и даже женился на другой. Да только жена его умерла, и эта стерва Марлин, которой уже перевалило за тридцать, обманом вырвала у него обещание жениться. Она бы, конечно, потащила его под венец, но молодчика бросили в Тауэр, и перезрелая девица осталась ни с чем.

Малеверер зашелся раскатистым хохотом.

— Ладно, идите, — произнес он, отсмеявшись. — Первым делом нарисуйте мне генеалогическое древо. Да смотрите старайтесь как следует. Помните, ваше произведение будет доставлено в Тайный совет. А я тем временем допрошу мастера Ренна.

Должно быть, при этом известии у меня вытянулось лицо, потому что Малеверер насмешливо вопросил:

— У вас имеются какие-то возражения?

— Нет, — пробормотал я. — Но мастер Ренн уже в преклонных летах и, по-моему, не представляет ни малейшей опасности.

— Вот как? — произнес Малеверер и вновь зашелся своим грубым лающим смехом. — Вы слишком доверчивы. Что до меня, я ожидаю опасности со всех сторон.

Выйдя во двор, мы увидели, что последние приготовления заканчиваются. Работники возились с пышными драпировками из золотой парчи, украшая входы в шатры. От ворот к церкви тянулась длинная вереница телег, нагруженных сеном и соломой; вскоре многочисленным стойлам предстояло наполниться лошадьми, которым требовались корм и подстилки. Было холодно, небо затянули серые тучи. Я поежился от резкого, пронизывающего ветра; на свежем воздухе голова у меня слегка закружилась. Барак взял меня за руку повыше локтя.

— Ну как вы, способны добраться до своей конуры?

— Разумеется, — кивнул я и добавил, пристально посмотрев на него: — Мне очень жаль, что мы навлекли неприятности на мистрис Ридбурн.

— Что теперь сожалеть, — пожал плечами Барак. — Сделанного не воротишь.

— Идемте скорее, мне надо нарисовать это родословное древо. Богом клянусь, с Малеверером не слишком приятно иметь дело. Надеюсь, беседуя с мастером Ренном, он будет держаться в рамках приличий.

— По-моему, старина Ренн — из тех, кто способен отлично за себя постоять.

— Дай бог, если это так.

— Знаете, а ведь мы с вами довольно легко отделались, — изрек Барак, оглянувшись на королевский особняк.

— Ваша радость преждевременна, — горько усмехнулся я. — Уверен, Малеверер еще долго не оставит нас в покое. Как и те люди, для которых он составляет отчет о произошедших событиях.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

В бывшем монастырском лазарете царила полная тишина: все наши соседи разошлись по своим делам. Барак отыскал в холле широкую скамью и притащил ее в мою каморку. Я тем временем осматривал свою выходную шляпу, которую Барак подобрал на полу в конторе Крейка. Злополучное перо было кое-как закреплено уцелевшей половиной булавки.

Я запер дверь, затем извлек из дорожной сумки большой лист бумаги и разложил его на кровати. Барак как следует отточил гусиное перо.

— Вы и правда хорошо помните, как выглядело это родословное древо? — осведомился он.

— Льщу себя надеждой, что это так.

Я поудобнее устроился на скамье, стараясь найти такое положение, при котором шея не слишком затекала бы.

— Откровенно говоря, голова у меня словно набита опилками, — признался я. — Но Малеверер был совершенно прав, когда заявил, что у стряпчих хорошая память на документы. Посмотрим, заслуживаю ли я подобного комплимента.