Соверен

— Мастер все еще спит, — сообщила старая служанка. — Скажите, сэр, если он все же надумает ехать в Лондон, вы о нем позаботитесь? — неожиданно спросила она.

— Обещаю заботиться о нем, как о родном отце, — заверил я.

— Скажите, как по-вашему, опасно он захворал? Я спрашивала у лекаря, но он что-то темнит. Не хочет пускаться в откровенности с глупой старой служанкой.

— К сожалению, Меджи, болезнь мастера Ренна очень серьезна.

— Да, мастер тоже говорит, что ему немного осталось, — сокрушенно вздохнула Меджи. — Не знаю, как я буду без него. Он ведь такой добрый, такой приветливый. И жена его, упокой Господь ее душу, отличалась редкой добротой.

Она осенила себя крестом.

— Сама не понимаю, как это вышло, что мастер рассорился с семьей своей жены. Он жалеет об этом. Больше всего на свете он хочет отыскать молодого Мартина и помириться с ним.

— Я постараюсь помочь ему в поисках.

— Ох, мне бы так хотелось, чтобы мастер помирился с племянником. А то он весь извелся. Он ведь понимает, что был не прав.

— Скажите, Меджи, а из-за чего произошла семейная ссора?

Служанка прикусила губу.

— Да все из-за проклятой политики. Разве вы не знаете? Я думала, он вам рассказал.

— Нет, о причинах ссоры он не обмолвился ни словом. Впрочем, это не имеет значения. Так или иначе, я надеюсь, что он выполнит свое намерение, отыщет племянника и с божьей помощью вернется в Йорк.

Меджи кивнула, и глаза ее наполнились слезами, которые она изо всех сил старалась сдержать. Попрощавшись с ней, я вышел из дома.

Оказавшись на улице, я обнаружил, что дождь прекратился. Однако в воздухе стояла промозглая сырость, и порыв ледяного ветра заставил меня вздрогнуть. Торопливо шагая, я вспоминал слова Томаса Мора, которые в первую нашу встречу процитировал мастер Ренн: «Войны — это излюбленные игры королей, а всем подмосткам на свете они предпочитают эшафоты». Да, в справедливости этих слов трудно усомниться и по сей день, подумал я, плотнее запахиваясь в плащ и незаметно сжимая рукоятку кинжала. Памятуя об угрожающей мне опасности, я старался идти по середине улицы, то и дело бросая настороженные взгляды в темные дверные проемы.

В аббатстве царили тишина и покой. Я обошел смутно белевшую в сумерках церковь и оказался во втором дворе. У дверей бывшего монастырского лазарета я немного помедлил, прислушиваясь к доносившимся изнутри оживленным голосам. Вновь встречаться с клерками у меня не было ни малейшего желания, однако иного выбора не оставалось. Рывком распахнув дверь, я вошел в холл, утопающий в клубах табачного дыма. Несколько человек сидели у огня, с увлечением играя в карты. Все они оставили свое занятие и обратили ко мне любопытные взоры. Исключение составил мастер Коуфолд. Как видно, угрозы Барака возымели действие, ибо недавний мой противник поспешно потупил голову.

— Добрый вечер, — громко произнес я. — Скажите, мастер Барак у себя?

— Его здесь нет, сэр, — ответил юный Кимбер.

— Он предпочитает проводить время в обществе смазливой девки, — заметил кто-то из клерков, и остальные встретили его слова смехом.

Я кивнул и пошел в свою каморку, чувствуя, как несколько пар глаз уставились в мою горбатую спину. Закрыв за собой дверь, я вздохнул с облегчением, запер дверь на замок и растянулся на кровати.

Через некоторое время до меня донесся топот множества ног; как видно, клерки гурьбой вышли во двор, ибо настала пора ужина. Я тоже изрядно проголодался, но чувствовал, что не в состоянии вновь оказаться под огнем любопытных взглядов. Мысленно признавшись себе, что у меня не хватит решимости войти в трапезную в одиночестве, я закрыл глаза и забылся дремой.

Как видно, я проспал несколько часов, ибо, проснувшись, услыхал храп и сонное бормотание соседей, доносившееся со всех сторон. Я вышел в холл. Огонь в очаге все еще теплился.

Чувствуя неприятную тяжесть в голове, я решил немного прогуляться. Наверняка во дворе в столь позднее время не было ни одной живой души. Дверь я открыл как можно осторожнее, ибо она громко скрипела, а я отнюдь не хотел кого-нибудь разбудить. Оказавшись на улице, я увидел, что тучи рассеялись и на небе сияет луна. Я осмотрелся по сторонам, высматривая, не притаился ли где-нибудь в укромном уголке неведомый злоумышленник, и направился к арке, за которой начиналась тропинка, ведущая к реке.

Внезапно какой-то звук заставил меня содрогнуться и сжать рукоять кинжала. В проеме арки темнела неясная фигура, точнее, две.

— Кто здесь? — окликнул я дрожащим голосом.

Из темноты, держась за руки, выступили Барак и Тамазин. Я едва не рассмеялся от облегчения. Вне сомнения, я помешал им целоваться, однако не испытывал особого раскаяния по этому поводу. В следующее мгновение я разглядел их лица, и веселость мою точно ветром сдуло. Барак был бледен как мел, а глаза Тамазин расширились от ужаса.

— Ради бога, что случилось? — выдохнул я.

— Тише, тише.

Барак схватил меня за руку и потащил в тень.

— Нельзя, чтобы нас увидели! — прошипел он.

— Но почему? Я не…

— Мы слишком долго гуляли, — одними губами произнес Барак. — А Тамазин запрещено выходить из дому по ночам.