Соверен

— Здесь так много башен, что отыскать нужную нам будет не так просто, — заметил я, натягивая поводья.

На противоположной стороне двора виднелись еще одни ворота, окруженные сторожевыми башнями. Мы подъехали к ним и спешились. Несмотря на короткий отдых, который выпал нам в доме старого законника, я по-прежнему чувствовал себя усталым и разбитым. Что до Барака, то он, казалось, полностью восстановил силы.

«Сегодня вечером непременно проделаю упражнения, укрепляющие спину», — мысленно пообещал я себе.

Появился часовой, человек не первой молодости, с грубым широким лицом. Я сообщил ему, что мы прибыли по поручению архиепископа Кранмера и хотим увидеть господина Редвинтера.

— Он ожидал вас вчера, — процедил часовой.

— Да, мы должны были прибыть в Йорк вчера, но задержались в пути по не зависящим от нас обстоятельствам. Будьте добры, прикажите отвести лошадей в конюшню и покормить. Они едва держатся на ногах от усталости и голода.

Часовой подозвал еще одного солдата.

— Идите с ним, — сказал я Бараку. — Думаю, будет лучше, если в первый раз я встречусь с Редвинтером наедине.

Во взгляде Барака мелькнуло откровенное разочарование, однако он не стал перечить и вслед за солдатом двинулся в сторону конюшен. Часовой подвел меня к двери в башню, отпер ее и начал подниматься по винтовой лестнице, которая почти тонула во тьме, ибо свет туда проникал лишь сквозь узкие, точно щели, оконца. Я следовал за ним. Поднявшись примерно до половины лестницы, я изрядно запыхался; наконец часовой остановился у массивной дубовой двери и постучал в нее.

— Войдите, — донеслось изнутри.

Мой провожатый распахнул дверь, посторонился, пропуская меня внутрь, и захлопнул дверь за моей спиной. До слуха донеслись его удаляющиеся шаги.

Комната, в которой я оказался, производила чрезвычайно угрюмое и мрачное впечатление. Окна здесь были такие же узкие, как на лестнице, так что в помещении царил сумрак. Голые стены не имели никаких украшений, каменные плиты пола покрывали плетеные циновки. У одной из стен я увидел аккуратно заправленную кровать, у другой — письменный стол, заваленный бумагами. За столом, в мягком кресле, сидел какой-то человек, погруженный в чтение книги. Свет свечи, стоявшей рядом, разгонял полумрак, позволяя ему разбирать строчки. Я ожидал, что мастер Редвинтер предстанет передо мной в унылом одеянии тюремного надзирателя, однако на нем был хороший коричневый камзол и шерстяные штаны. Завидев меня, он отложил книгу, поднялся и растянул губы в широкой кошачьей улыбке.

На вид Редвинтеру можно было дать лет сорок. На обеих щеках залегли глубокие продольные морщины, но лицо, обрамленное короткой черной бородкой, было правильным и даже приятным. И в бороде, и в волосах сверкали серебряные нити седины. Он был худощав и невысок ростом, однако жилист и, вне всякого сомнения, не обделен силой.

— Добрый день, господин Шардлейк, — произнес он негромким мелодичным голосом и протянул руку. В речи его слышалась особенная лондонская картавость. — Фулк Редвинтер к вашим услугам. Я ожидал вас еще вчера.

Улыбка, обнажавшая мелкие белые зубы, по-прежнему играла на его губах, однако взгляд голубых пронзительных глаз был холоден как лед. Рука, которую я сжал в своей, оказалась чистой и холеной, ногти были аккуратно подстрижены. Вне всякого сомнения, новый мой знакомый ничуть не походил на обычного тюремщика.

— Вас утомил подъем по лестнице? — участливо осведомился он. — Я вижу, вы запыхались.

— Мы с помощником всю ночь провели в седле, мастер Редвинтер, — ответил я довольно холодным тоном, желая с самого начала утвердить свое главенство.

Опустив руку в карман, я нащупал печать архиепископа.

— Я должен показать вам вот это, — сказал я, протягивая печать Редвинтеру.

Несколько минут он пристально ее разглядывал, потом вернул мне.

— Все в порядке, — заявил он и вновь растянул губы в улыбке.

— Полагаю, цель моего приезда вам известна. Вы получили письмо милорда архиепископа? То, в котором он сообщает, что я послан сюда, дабы заботиться о благоденствии сэра Эдварда Бродерика?

— Да, — кивнул Редвинтер. — Хотя, откровенно говоря, в этом нет никакой необходимости. Вне всякого сомнения, архиепископ — великий человек, наделенный несравненными добродетелями. Но порой он бывает склонен к безосновательным тревогам.

— Надеюсь, сэр Эдвард пребывает в добром здравии?

— Не совсем, — склонив голову, проронил Редвинтер. — Дело в том, что после ареста королевские дознаватели обращались с ним… не слишком учтиво. Это было еще до того, как архиепископ принял решение доставить узника в Лондон. Видите ли, наружу вышли некоторые обстоятельства, — добавил он, многозначительно вскинув бровь. — Обстоятельства весьма секретного свойства.

Вне всякого сомнения, Редвинтер знал, что я, так же как и он сам, не осведомлен об этих секретных обстоятельствах; наверняка архиепископ упомянул об этом в своем письме.

— Насколько я понял, до вашего приезда в Йорк узника пытали?