Соверен

— Надеюсь, что так, — ответил лекарь. — Не знаю, какой яд ему дали. Но в любом случае, рвота очистила ему желудок.

Лекарь бросил взгляд на ведро, стоявшее на полу. Рядом валялись пустая деревянная миска и чашка.

— В этой посуде ему приносили еду? — спросил я.

— Да, — кивнул Редвинтер. — Накануне он ужинал поздно вечером.

— Странно, что рвота началась у него так быстро, — нахмурившись, изрек лекарь. — Впрочем, разные яды действуют по-разному.

И, нагнувшись над вонючим ведром, он с профессиональным интересом принялся рассматривать его содержимое.

— Наверняка пища, которую он съел за ужином, была отравлена, — заявил Редвинтер. — Никаким другим способом дать заключенному яд было невозможно. Камера надежно заперта, а я постоянно нахожусь в своей комнате, так что мимо меня и мышь не проскочит. По словам стражников, за весь день они не видели во дворе никого из посторонних.

— Да, скорее всего, отравлена была именно еда, — кивнул доктор Гибсон.

— Похлебку ему наливали из общего кухонного котла, — сообщил Редвинтер. — Я собственноручно принес ее в камеру. Конечно, подобное занятие мне не по чину, но я не могу доверить его никому другому. Я должен удостовериться, что вместе с пищей никто не пытается передать заключенному записок или чего-нибудь в этом роде.

Он повернулся ко мне и процедил, поджав губы:

— Слова доктора подтверждают мои предположения. Я уже знаю, кто виновен в случившемся. Повар, который готовит для стражников. Этот парень давно мне не нравился. Он внушает подозрения одним своим видом. Тем более прежде он служил в аббатстве Святой Марии, готовил для монахов. Я уже приказал схватить его и запереть в караульном помещении.

Лекарь, переводя взгляд с меня на тюремщика, веско произнес:

— Должен предупредить вас, джентльмены, что опасность еще не миновала. В организме этого человека остался яд. К тому же обращение, которому он подвергался здесь, изрядно подорвало его силы.

При этих словах в глазах лекаря мелькнуло откровенное осуждение.

— Скудная пища, отсутствие свежего воздуха и движения никому не идут на пользу.

Гибсон окинул камеру многозначительным взглядом. Я тоже поглядел на зарешеченное окно и увидел, как солнце поднимается над серыми башнями замка. Скелет несчастного Эска по-прежнему болтался на башне, содрогаясь под порывами ветра.

— Для пользы больного было бы неплохо перевести его в другое место, более подходящее для человека в его состоянии, — заключил доктор.

— Нет, этот человек слишком опасен, — непререкаемым тоном заявил Редвинтер. — Его следует содержать в камере, закованным в цепи.

Лекарь взглянул на меня, ища поддержки. Я пребывал в замешательстве, не зная, какое решение принять.

— Мы оставим заключенного в камере, — произнес я наконец. — Но надо принести ему дополнительные одеяла и небольшую жаровню с углями. Здесь слишком холодно.

— Да, больному необходимо тепло, — кивнул доктор.

— Хорошо, я прикажу доставить сюда жаровню и одеяла, — сказал Редвинтер, бросив на меня косой злобный взгляд.

Замечание лекаря насчет скудной пищи и скверного обращения, которому подвергался арестант, явно пришлось ему не по вкусу.

Бродерик пошевелился, и я понял, что он приходит в себя. Возможно, сознание вернулось к нему еще несколько минут назад и он слышал весь наш разговор. Заключенный посмотрел на меня, и губы его искривила горькая усмешка.

— О, вы здесь, мастер законник, — прошептал он одними губами. — И как всегда, исполнены забот о моем здоровье. А вот кто-то едва не избавил вас от хлопот, а меня — от страданий.

Бродерик, утомленный долгой тирадой, с трудом перевел дух. Взглянув ему в глаза, я увидел, что огонь, полыхавший в них прежде, погас. Его тусклый взгляд говорил лишь о бесконечной усталости.

— Вы знаете, кто вас отравил, Бродерик?

— Король, кто же еще, — с усилием выдохнул заключенный.

— Вам лучше помолчать, — угрожающе процедил Редвинтер.

— Идемте, мастер Редвинтер, — вмешался я. — Нам нужно поговорить. Доктор Гибсон, вы еще зайдете к больному?

— Да, разумеется, — кивнул лекарь. — Я навещу его сегодня днем.

На губах его мелькнула довольная улыбка, и я подумал о том, что за свои визиты к королевскому арестанту он получает хорошую плату.

Мы вышли из камеры, и Редвинтер запер дверь.

— Прошу вас, подождите меня в кабинете, — обратился он ко мне. — Я должен проводить доктора Гибсона и запереть дверь в башню.

Мы с Бараком спустились на один пролет и вошли в комнату тюремщика. Ночная рубаха, в спешке брошенная на пол, нарушала царивший здесь порядок. Я потер шею, которая ныла все ощутимее.

— Так вот он какой, Редвинтер, — изрек Барак. — В нем с первого взгляда видно инквизитора.

Он взял открытую книгу, лежавшую на стуле, и вслух прочел ее название:

— «Покорность истинного христианина». Такие люди часто любят душеспасительное чтение.

— И воображают себя исполнителями Божьей воли, — добавил я.

— В наше время таких исполнителей развелось слишком много, — усмехнулся Барак. — Но ваш Редвинтер не показался мне столь уж страшным. Похоже, он сам изрядно перетрусил.