Совершенная строгость. Григорий Перельман: гений и задача тысячелетия

В течение двух недель после этой лекции Григорий Перельман почти ежедневно выступал перед меньшей аудиторией и мог потратить несколько часов, отвечая на вопросы (почти исключительно о гипотезе геометризации). Перельман завел обычай утром, по пути на лекцию, останавливаться у кабинета Тяня и беседовать с ним — в основном о математике. Вероятно, он искал новую задачу. Перельман расспрашивал Тяня о работе и даже высказал несколько идей, имеющих отношение скорее к специализации Тяня, чем к геометризации. Тянь, в отличие от Андерсона или Моргана, которые регулярно предпринимали попытки разговорить Перельмана, редко выходил за рамки обсуждения конкретных математических проблем. "Он был сосредоточенным и очень целеустремленным, — рассказал мне позднее Тянь. — Он способен игнорировать многое из того, чему люди придают значение, и сосредоточиться на математике. Я уважаю это".

Перельман при этом выглядел умиротворенным и даже дружелюбным. Поэтому однажды утром Тянь в разговоре упомянул о возможности для Перельмана остаться в Массачусетсом технологическом институте (университет был заинтересован в этом). Накануне вечером несколько коллег Тяня навестили Перельмана и попытались убедить российского математика в том, что Массачусетский технологический институт может предоставить ему условия для более продуктивной работы. Когда на следующий день Тянь спросил Перельмана, что тот думает об этом предложении, Перельман произнес нечто такое, что вежливый и тихий Тянь не решился мне повторить.

Проблема заключалась не только в том, что Перельман в этот раз не намерен был оставаться в США. Ему казалась оскорбительной мысль о том, что его наградой за успех может стать теплое местечко в каком-нибудь университете. Еще восемь лет назад Перельман ждал, что ему предложат профессорский пост. Его ум был тем же, что сейчас. Он заслуживал не меньшего. Но тогда они заставляли его доказывать, что он способен преподавать математику, а сейчас вели себя так, будто он наконец доказал это. На самом же деле Перельман доказал гипотезу Пуанкаре и другой награды не желал.

Тянь и Перельман вернулись к цивилизованным дискуссиям о топологических множествах, метриках и расчетах. Гнев Перельмана еще только однажды прорвался в этих разговорах. Первый "инцидент", как это называет Тянь, произошел 11 апреля, в конце пребывания Перельмана в Массачусетском технологическом институте. "Нью-Йорк тайме" тогда напечатала статью "Россиянин сообщил, что он решил знаменитую математическую задачу".

Почти каждое слово в этом заголовке было оскорбительным для Перельмана. Он никому ни о чем не "сообщал"; напротив, он признавался в том, что решил задачу, только если его об этом прямо спрашивали. Называть гипотезу Пуанкаре "знаменитой" на страницах газеты, которая издается миллионным тиражом, было, по убеждению Перельмана, чрезвычайно вульгарно.

Дело не ограничивалось одним заголовком. Четвертый абзац статьи, например, гласил, что "если доказательство будет принято к публикации в рецензируемом научном журнале и выдержит двухгодичную проверку, то д-р Перельман получит право на премию в размере миллиона долларов". Таким образом, из текста следовало, что Григорий Перельман занялся гипотезой Пуанкаре только затем, чтобы заработать миллион, и что он в принципе будет не против получить эти деньги, а также что он намерен опубликовать статью в рецензируемом журнале.

Все это было ложью. Григорий Перельман начал работать над гипотезой Пуанкаре задолго до учреждения "Премии тысячелетия". Хотя он пользовался деньгами и до некоторой степени ценил их, он не чувствовал нужды в них и уж точно не гонялся за ними. Кроме того, его решение выложить препринт на сайте arXiv было сознательным вызовом солидным журналам, распространяемым по платной подписке. И теперь, когда Перельман решил одну из сложнейших задач, он не собирался никого просить подготовить эти результаты к публикации.

Перед поездкой в Штаты Перельман дал понять всем, кто интересовался (например, Майклу Андерсону), что не ищет известности вне круга математиков. Перельман не говорил, что ему никогда не будет нужна известность — только что еще не пришло время. И, будучи строгим с журналистами, он спокойно относился к распространению своих работ и лекций среди коллег. Он бывал очень доволен, если организаторы его лекций пользовались своими списками рассылки. Он полностью доверял маститым математикам, так же инстинктивно не веря журналистам. Статья в "Нью-Йорк тайме" не только усилила его неприязнь по отношению к прессе (репортер интерпретировал факты и мотивы именно так, как Перельман боялся больше всего), но и подорвала доверие к коллегам.

Одним из двух процитированных в статье источников был математик Томас Мровка, который посещал семинары Тяня и Перельмана. Мровка не был досужим наблюдателем и все же произнес фразу, которой журналисты очень обрадовались и от которой Перельмана скорее всего передернуло: "Он или сделал это [доказал гипотезу], или добился значительного прогресса, и мы извлечем из этого урок".