Совершенно секретно: Альянс Москва — Берлин, 1920-1933 гг.

В это же время майор В. Шуберт, последний военный атташе кайзеровской Германии в России, по поручению МИД Германии был направлен в Восточную Пруссию для налаживания контактов с Красной Армией. 12 августа он уже вступил в контакт со снабженцами 4-й и 15-й армий. Они передали ему списки необходимых Красной Армии вооружений, снаряжения, локомотивов, автомобилей, медикаментов, провианта. Представители Красной Армии пытались вступать в контакт и с властями Восточной Пруссии[47].

День 12 августа 1920 г., как выясняется, был весьма богат на события. В Берлине в этот день Копп по поручению Троцкого сообщил представителям германского правительства, что Москва готова признать границы 1914 г. В случае, если «в Варшаве будет образовано польское большевистское правительство, то это «польское правительство добровольно передаст Германии прежние немецкие территории, если они этнографически являются немецкими»[48]. Таким образом, присутствие членов Временного Польревкома, «польских товарищей» Дзержинского и Уншлихта в Белостоке было не простым совпадением: ждали победы.

В тот же день, 12 августа Дзержинский из Белостока направил в Москву распоряжение своему секретарю по ВЧК В. Л. Герсону:

«Снеситесь с Рыковым и внешторгом. Соприкосновением с Пруссией открываются широкие конкретные возможности приобретения в Германии предметов военного и иного потребления. Пусть пришлют нам своих уполномоченных <…>»[49]

И. С. Уншлихт, член РВС Западного фронта и Временного польского ревкома, тогда также предложил закупить оружие в Германии. Л. Д. Троцкий 13 августа вынес это предложение на заседание Политбюро ЦК РКП(б) (присутствовали Ленин, Троцкий, Крестинский, Преображенский, а также М. П. Томский, А. Ю. Финн, Ударов (в протоколе. Очевидно, опечатка, и речь идет об Ф. Я. Угарове — С. Г.), В. И. Зоф). Оно было принято. Политбюро постановило: «Предложить Наркомвнешторгу, НКПС и другим причастным ведомствам принять меры к установлению железнодорожного стыка с Германией для получения оттуда предметов вооружения»[50]. Политбюро постановило «немедленно заключить сделку на оружие»[51].

16 августа 1920 г. Чичерин информировал Предсовнаркома Ленина о предложении германского правительства, которое привез в Москву Энвер-паша. Речь шла о том, «чтобы мы обещали Германии принять с нашей стороны все меры для возвращения Германии границы 1914 года». Взамен Берлин обязывался помогать советскому режиму «неофициально, т. е. посылкой нам вооружения, организацией в нашу пользу восстаний против поляков и т. п.»

Однако, отмечал Чичерин,

«относительно приобретения вооружения от Германии мы уже начали переговоры без всякой компенсации, но Энвер утверждает, будто бы согласие правительства ничего не значит, если Зект не даст согласия. <…> Энвер ждет ответа»[52].

Чичерин предложил Ленину содействовать не «простому возвращению под германскую власть польских местностей», а проведению плебисцитов в спорных местностях бывших восточных земель Германии. Примечательна при этом констатация, сделанная Чичериным:

«Мы <…> ведь не собираемся завоевывать Польшу»[53].

20 августа 1920 г. Председатель РВС Республики Л. Д. Троцкий направил срочную телеграмму заместителю наркома внешней торговли А. М. Лежаве с тем, чтобы «сейчас же, не теряя ни одного часа» перевести через И. Э. Гуковского или В. Л. Коппа 27 млн. марок[54].

Уншлихту Троцкий телеграфировал:

«Сделка одобряется. <…> Спешите закончить операцию»[55].

Еще одной телеграммой Предреввоенсовета сообщил, что

«присылка золота <…> крайне затруднительна»[56].

Здесь следует поставить все точки над «i» и констатировать следующее: приведенные выше документы однозначно свидетельствуют о том, что весь руководящий слой советского государства — и СНК, и Политбюро ЦК РКП(б) / ВКП(б) — был в курсе военного сотрудничества с Германией и считал его важным, если не важнейшим направлением советской политики того периода.