«Совершенно секретно! Только для командования». Стратегия фашистской Германии в войне против СССР. Документы и материалы

В военных авантюрах, в международном разбое и грабеже германский фашизм искал не только осуществления своей завоевательной программы, но и спасения от внутриэкономических и внутриполитических трудностей, которые уже с 1937 г. грозили перерасти в серьезные социальные потрясения. Искусственный подъем производства в фашистской Германии был вызван исключительно военной конъюнктурой. Но он, как это с тревогой признавал Гитлер, «ни в коей мере не может являться основой для урегулирования экономических вопросов на длительное время» (док. № 3). Тотальная милитаризация страны поставила германских империалистов перед «возможностью катастрофы», перед тем фактом, что «вследствие отсутствия резервов каждый год может наступить продовольственный кризис, для преодоления которого нет достаточных валютных средств», и в этом открыто говорил Гитлер,— «слабая сторона режима» (док. № 3).

Так погоня за прибылями толкала германские монополии на путь милитаризации экономики и подготовки войны, а это, в свою очередь, гибельно отражалось на хозяйственном положении страны. В результате правящие круги фашистской Германии были вынуждены, как это видно из выступления Гитлера на совещании 5 ноября 1937 г., торопиться с развязыванием агрессии европейского масштаба.

Для идеологического обоснования завоевательной политики германский фашизм выдвинул вздорную формулу «народ без пространства» (Volk ohne Raum) и лозунг борьбы за «жизненное пространство» (Lebensraum).

Изучение документов различных ведомств фашистской Германии позволяет сделать вывод, что составными частями экспансионистской программы германских империалистов являлись: 1) проблема установления господства в Европе; 2) распространение власти германских монополий на обширные районы Африки, Азии и частично на американский континент; 3) утверждение мировой гегемонии фашистской Германии[51].

Из этой завоевательной программы вытекали конкретные задачи для военной стратегии фашистской Германии[52].

Свои империалистические притязания на господство в Европе правящие круги Германии стали открыто выдвигать как первоочередную задачу уже в начале 1940 г. 1 марта этого года Риббентроп в беседе с личным представителем президента США Уоллесом заявил: «...Германия не желает иметь в Европе больше того, чего Соединенные Штаты добились в Западном полушарии посредством доктрины Монро»[53]. Иными словами, Риббентроп в противовес доктрине: «Америка для американцев» провозглашал новую империалистическую доктрину: «Европа — для немцев». Эта доктрина не только выдвигалась в конфиденциальных беседах, но и всячески пропагандировалась в печати. Так, видный теоретик германского фашизма по экономическим вопросам И. Виншу писал: «Континент (т. е. Европа.— В. Д.) имеет право на свое политическое и экономическое преобразование, на собственное, независимое определение своей судьбы. В этот процесс обновления и утверждения не должна вмешиваться никакая посторонняя сила, никакой другой континент. Это собственное дело Европы, взывающей к другим континентам и возможным великим экономическим сферам: Tua res agitur! Таково позитивное европейское требование, которое можно было бы назвать доктриной Гитлера. И оно заслуживает полного признания, как и американская доктрина Монро...»[54].

О планах установления господства германского империализма в Европе свидетельствует целый ряд документов, в частности, секретный меморандум управления экономической политики германского министерства иностранных дел, подписанный видным нацистским дипломатом Клодиусом 30 мая 1940 г.[55] В нем рассматриваются три важнейшие проблемы «будущей экономической организации мира»: 1) великогерманская экономическая сфера; 2) германская колониальная империя; 3) «восстановление» внешней торговли Германии.

В «великогерманскую сферу» предполагалось включить в дополнение к захваченным территориям Австрии, Чехословакии и Польши новые завоевания — на первых порах Бельгию, Голландию, Норвегию и Люксембург. «Экономическое включение Голландии, Бельгии, Люксембурга и Норвегии в великогерманскую экономическую сферу,— говорилось в меморандуме,— может иметь место независимо от того, останутся ли эти страны суверенными или нет»[56].