Совершенно секретное дело о ките

— Где ты научилась? — спросила ее Глория. — Мне тебя не догнать! Я могу только по-собачьи!

— На Балтике! Я толстая, не тону, вот и плаваю быстро! — смеялась Ноэ.

— Как нерпа!

— Не-ет! Как моржиха! — хохотала Ноэ.

Нанук сидел на берегу и смотрел на забавы. Купаться он не хотел.

Высыпали ранние звезды. Первыми ушли одеваться Чернов, Христофор и Ояр Винтер.

Машкин подплыл к Глории, перевернулся на спину обхватил ее голову и, осторожно демонстрируя прием помощи утопающему, пробуксировал ее к мосткам.

Ноэ выскочила на берег. Слепила из снега две фигурки.

— Это Лорка, это Антошка, — шептала она.

И стала прыгать вокруг, поливая фигурки каждый раз горячей водой из пригоршни. Фигурки уменьшались, таяли. Ноэ колдовала, шаманила, насылала нехорошее….

Голова Вари торчала посреди озера, он отдыхал после заплыва и с любопытством наблюдал за странными движениями Ноэ.

— …кхы-кхы! — шептала она. — Ай яйя, ай! Пусть будет любовь, но не будет покоя, не будет кхы!.. и будет у вас два сына, будет кхы!.. первому быть футболистом, второму быть мотоциклистом, чтобы за первого всегда вам было стыдно, а за второго чтоб всегда было страшно… кхы! быть! о-ой!

Фигурка Глории растаяла. «Машкин» еще держался.

— …кхх-кхут! и захочешь ты в старости ко мне, вспомнишь и захочешь… но я не захочу… Ой-ой-ой! Что же я, дура, делаю! Да кто меня-то в старости захочет? Помалкивала бы уж! Кхе-кхе, ничего-то у меня с камланьем не выходит!

Она растоптала ногой остатки снежного человечка, шепнула:

— Будь ты, неладный, счастлив! — и прыгнула с берега в темную теплую воду.

На берегу никого не было. Весело смотрели в ночь яркие окна домика, да звезды просматривались сквозь водяной пар.

Ноэ и Варя поплыли к противоположному берегу озера, быстро достигли его, сели на дно отдышаться, здесь было мельче, из воды торчали только их головы, покрытые инеем.

— Ноэ, — сказал он и протянул к ней руки. Даже в горячей воде чувствовалось тепло ее тела.

— Ноэ, — шепнул он.

— Да, — тихо ответила она.

И минимум одежды, что был на них, стал им совсем не нужен.

Глава двенадцатая

Вездеходы мчались к поселку, стремясь обогнать друг друга. В одном — Машкин, Глория, Ояр, в другом — Чернов, Христофор, Ноэ и Варя. Сзади плелась упряжка Нанука. Он видел, как вездеходы сошли с набитой дороги и гнали по целику.

«Молодые… резвятся… зря», — подумал Нанук, поняв, что вездеходы соревнуются.

— Полярные гонки! — кричал Варфоломей, силясь одолеть шум машины. Ноэ кивала.

Вездеходы мчались, подминая на своем пути торчащие из-под снега кустики, сдирая на подъемах мох с камней.

Испуганно шарахались в сторону редкие песцы, срывались с мест кормежки и улетали в глубину островной тундры белые куропатки.

Забыли люди свои же недавние слова о бережном отношении к тундре и полосовали Остров как могли, цель — поселок, кто быстрее, счастливое настроение людей, сделавших свое дело, — основное, а остальное забыто.

Так часто бывает: остальное вроде лишних забот, и скинуть с плеч заботу необязательную, за которую не отвечаешь, человеку свойственно, он даже об этом часто не задумывается, как всякий человек, отлично сделавший главную работу.

«Все придут в поселок, — думал Нанук, — зачем торопиться, все равно придут… какая разница, кто первый? Тут не праздник, не оленьи бега. Эх!»

Упряжка его свернула на прибрежную укатанную галечную полосу, утрамбованную сверху крепким снегом. Собаки бежали легко.

По дороге гидробазовский вездеход Машкина «разулся» — вылетел «палец», стояли, искали его. Нанук подъехал — тоже помогал искать, вколачивали, закрепили наконец… Удалось!.

— Ладно, дома починим. А сейчас надо потише.

Въехали в поселок одновременно с вездеходом охотоведов, который вел Чернов. Они поставили свой вездеход рядом с домом, а Машкин не торопясь поехал к гаражу.

Разгрузились, потянулись с вещами по своим домам.

Машкин распустил гусеницы, вытащил злополучный «палец», надеясь заменить два-три трака, заново стянуть их. Потом раздумал, оставив машину в разобранном виде, пошёл домой, к ребятам. Надо Глорию устраивать, гостиницы тут нет.

Задувало, начиналась поземка, дело близилось к ночи.

Нанук тоже вернулся. Упряжка его уже стояла у дома. Сам он суетился у крыльца, готовил собакам еду.

Варфоломей провожал Ноэ. У крыльца она что-то вытащила из рукавички и вложила ему в ладонь.

— Что это?

— Коготь того большого медведя, Барона.

— Зачем?

— По нашим обычаям, если хочешь, чтобы женщина была тебе верна, подари ей коготь медведя и клык… вот… Так что, если захочешь взять меня в жены, тебе не надо думать о свадебном подарке для меня, — засмеялась она.

— И все заботы? — спросил он.

— Ага! — смеялась она.

— А клык?

— Сам вытащишь. Инструменты у вас есть. Вот и добывай. Медведя добыл, давай и его клык.

— Медведь не мой, наш.

— Все равно. «Наш» — это значит «и мой тоже».

— Я подумаю, — засмеялся он.

— Думай! — ткнулась она носом в его шею и убежала.

Он сунул коготь в карман и пошел к ребятам.

Пурга начиналась не на шутку.

— Ты где пропадал? — зашумел на Варю Ояр. — Смотри, что на улице! Теперь сиди, не высовывай носа!