Совершенные лжесвидетельства

И очевидно: невидимый явился в праздник. Поскольку праздник был — всегда с ним. И поскольку праздники столь малоземельны — одно-другое утро и… не встать мерному поместью «Что Ни Утро» — никакого обихода, лишь разбросить службы комедии и перегрузить положения. Ибо, опережая меня, начерталось: каждому — свой город. Но — скощение срока: по разным краям одной ночи. Мы богаче праздника: он — иногда, а наш дом — никогда. Пара стены и дверь Возрождения в аппликациях и вьюнах — здесь, а достройки и чудеса… Целое разложено — на тысячу прихотей: переулок, козыряющий то ли пиками отрад, то ли — обелисками последних лучей, темные музыки и пенье с крыш, шепелявость хормейстера… Ветер на эстакаде и мечущийся по склону запах примул, внезапный, все снимающий поворот. И к рассвету — перехватывающая горло медная проволока горизонта.

Недоставшая часть дома — четвертая стена на театре, куда внесли свои пантомимы все мои близкие.

С наследной же щедростью — умолчу, что всеобъемлющий мелодический эпизод, как и перекрестные рифмы — воздухи, просиявшие нержавеющий купол — на дне ложки. Бегство стрел на прокативших меня циферблатах. Что моя праздная захваченность Невидимым — его способность совратиться фигурой самораспада. Растворения — во всем. Магия великолепного сквозняка: если исчезновение неосязаемо — никто и не исчезал? Возможно, меня спасало до сей поры — что мне не открылось место исчезновения. В отличие от Вздернутого на петли Возрождения. Или — до встречи с доброй рачительницей, несущей последнее знание.

Частный случай растворения: на бумаге, растворенной в пробелах форм, забытых на том краю ночи и найденных — на другом. Послания, непрозрачные мне — ранним временным отчуждением букв и дальнейшим особенным обхождением: мимо меня, но — к возлюбленному наставнику в искусствах химии: свойства, расщепления, предсказание реакций, превращения и подмены… к прекрасной ликом горбоносой иудеянке, за которую служил по чужим городам — семь лет, и еще семь — по недородам дорог, и не дослужил… спросив за службу — молодильные яблоки воспоминаний, они же — камни вдоль чернотропа. Или упущены мной — в общих воззваниях, знаках и приветах от явленного. И подарены мне адресатом — пред новой чредой исчезновений, а может, взяты мной в дар — после. На новом солнце, где чернила разводящей ночи — сухие стебли. Не растворить ли их заново — меж взлетающими платками уменьшающейся и меркнущей самарянки?

Здравствуйте, моя дорогая. Наконец встал назначенный Вами октябрь, все ждет Вас, шампанское охлаждается, но… но не было сказано, в октябре какого года?

Уже третью неделю я здесь. Пока стажируемся, будем начальниками смен. Живем в общежитии, комнаты ни мне, ни товарищу достать не удалось. Грязновато, далековато… Да и скучно…

Здравствуйте, моя дорогая. О моем приезде сейчас, конечно, не может быть и речи. Если и вырвусь, то для срочной Москвы. Вот бы возможность для Вашего появления — надеюсь, надеюсь… Пока знакомлюсь с производством, начнем после праздников, цех красителей — и самый сложный на заводе, и самый интересный. Народ как будто неплохой, мастер тоже толковый. Грязновато, но это ерунда. После капитального ремонта лишнее выброшено, возможное облицовано плиткой. И, не поверите, преобладающий цвет — фиолетовый.

Одно неважно — быт. Мне таки поднадоело перебиваться по общежитиям и жить Бог знает как и где. Ведь я болтаюсь по белому свету уже с 1941 года. Правда, я бродяга — и страстный, но согласитесь: после вояжей и трудов приятно возвратиться в свой дом, да и пора уже иметь его. Мне к тридцати добирается.

Вы говорите о седых волосах? Не смейте больше. Запомните, для меня Вы молоды, мы с Вами ровесники.

О скончании студенчества я пока не жалею, еще свежо. Пишите побольше о себе. Какие курсы Вы сейчас читаете?

Я уже организовал группу, здесь — знаменитые пещеры. Для начала новых странствий пойдут…

Здравствуйте, моя дорогая. Очень провинился перед Вами длиннейшим молчанием. Не знаю, могу ли быть прощен. С ноября работаю самостоятельно, завод забирает — 14–16 часов в сутки. Утром имеешь существенные планы, а возвращаешься к этим огнеприпасам — уже разбитым. И действия недоступны, кроме — спать, спать… на железной койке. С тем и мелькнул этот месяц. Я очень люблю большие нагрузки — но пока неверно распределяю силы и время. Очередные большие перемены… А вообще, я доволен такой жизнью. С утра работа приманивает… Идешь за своим желанием.

Первое время были трения с рабочими, отказы от работы. С иными пришлось ругаться, прогонять. Сейчас слушаются. Зовут по отчеству — постепенно привыкаю. Народ у меня хороший. Из 4-х смен в цехе мои люди — лучшие…

А вот после работы — тяжелая скука. Чувствуешь себя в ссылке. Радио нет. Повезет достать газету — с жадностью читаешь от корки до корки. С жильем — безнадежно. Строят еле-еле — и временем, и качеством. Вчерашнее несчастье: рядом с нами сгорел дом — и, конечно, принадлежал заводу. Девять жизней. Я как раз был в окне…