Совершенный изьян

Руки у Петра похолодели. Вик хрипло, с надсадой закашлялся и сплюнул себе под ноги.

— Мёртв? — повторил он. — Как та девица? Ты знаешь, это ведь ваще не наше дело! Мы паренька подобрали. Всё, приёмка прошла. Пусть эти…

— Да кто эти? — Пётр повернулся к Вику. — Чего делать-то теперь? Группу вызывать? Самим везти? Дай браслет, хоть проверим.

— Браслет? — прищурился Вик. — А на хера такое счастье?

— А чего не так-то?

— Да всё, блядь, не так! Ты серьёзно зос хочешь печатать? Нас после такой приёмки в дурку упекут!

— Хоть проверим…

— Да ни хера мы не проверим! Опомнись, бля! Браслет у меня тот, запасной типа.

— И чего?

— Да убитый он! Я его тебе щас поставлю, и он тоже метку эту чёрную выдаст. Толку-то от него сейчас.

Вик нервно почесал ногтем седую поросль на щёках.

— Вот дела! Ты хоть заявил об этом?

— Заявлю, заявлю. Уже второй браслет за три месяца. Они мне там проведут ректальную стимуляцию.

— А как мы так работать-то будем?

— Да чё ты ваще привязался? На хера нам браслет? Парень вон ходит, сидит…

— Та девчонка тоже ходила.

— Да лан, живой он! — неуверенно сказал Вик. — Точно тебе говорю!

Пётр коснулся ледяного запястья парня.

— Пульс! — Вик захрипел и несколько раз кашлянул, прочищая горло. — Ты чё, врач? Это ничё не подтверждает! Может, ты там это, не поймёшь чё…

— Да чего не пойму-то?

— Не предусмотрено, блядь, должностной инструкцией таких ситуаций… — Вик вцепился в бутылку, но пить не спешил, — …ситуаций, когда два долбодятла, вроде нас, не могут понять, жив клиент или мёртв.

— Так чего делать-то? — Пётр всё ещё сжимал запястье парня. Ему показалось, что он чувствует слабую пульсацию. — Вроде жив он, не знаю. Похоже, пульс есть.

— Не повезу я его, — помотал головой Вик. — Окочурится по дороге. Короче, я группу вызываю.

Вик спрятал бутылку в карман, так и не выпив, и заковылял к водительской двери.

— Давай, — сказал Пётр и вылез из фургона.

Парень не двигался. То, что несколько минут назад влекло его в слепую тьму улицы, — упорно, вопреки сковывающему движения холоду — теперь исчезло. Как если бы сменилась программа. Было даже не видно, чтобы он дышал. Но, скорее всего, это из-за огромной дутой куртки. Да. Пётр утвердительно кивнул головой, словно разговаривал с кем-то. Из-за куртки. Куртки с люминесцентными иероглифами, которые переливались на тусклом свету.

Смотреть на парня — бледного, промёрзшего насквозь — было тяжело. Пётр отошёл в сторону. Асфальт в той части дороги, где они остановились, проседал — под тяжестью времени и собственного веса, — света единственного фонаря не хватало, и их длинный фургон проваливался в темноту. Откуда-то из пустоты доносился хриплый голос Вика. Кашель. Бессвязная ругань. Алла наверняка догадается, что Вик пьян.

Пётр закурил и тут же выплюнул сигарету. Сердце забилось тяжело и неровно. В глазах потемнело.

Надо вернуться в тепло. Дождаться группы.

Пётр уже закрывал двери, когда парень вздрогнул. Грудь его выгнулась, руки неестественно взметнулись, как у марионетки, и упали на колени. Пото́м снова. Пото́м снова. Будто кто-то пытался завести его остановившееся сердце.

Пётр замер. Из темноты доносился раздражённый голос Вика:

— Да чё я тебе говорю-то!.. Слышь, ты меня…

Парень затрясся. Ударился затылком о стенку фургона. Из глаз у него брызнула кровь — тёмная, густая.

— Вик! — заорал Пётр.

Парня били разряды тока. Мышцы у него на лице сводило судорогой, губы страшно дёргались, чуть не разрывая на щеках кожу. Кровь хлестала из закатившихся глаз.

— Опять… — прошептал Пётр.

Внезапно парень рванул вперёд, врезался головой в потолок, застыл на секунду и повалился на пол, на чёрный пластиковый мешок, сложившись, как тряпичная кукла.

— Чё тут? — прокряхтел Вик, объявившись из темноты. — Он чё, взбесился?

Вик заглянул в кузов и приоткрыл от удивления рот.

— Крови-то… — выдавил он из себя.

Пётр молчал. Вик вытащил из куртки браслет.

1.13

— Слу-ушай, — протянул Вик, отпил кофе из хлипкого стаканчика и уставился на Петра, — слушай, а это правда, что у тя пушка есть? Вот прям такая пушка!

Он собирался уже показать руками размеры пушки, но пластиковый стаканчик мешал жестикуляции.

Пётр хмыкнул.

— Тебе чего, Аллка рассказала?

— Ну-у, — Вик потёр затылок, — может быть.

— А какая разница, есть или нет?

— Чё, ответить не можешь?

— Допустим, есть.

Вик выглядел пьяным и больным, хотя Пётр не видел, чтобы после смерти парня он прикладывался к бутылке. Можно было подумать, что кофе действует на него похлеще китайского ви́ски.

Пётр отвернулся.

Из-за приоткрытой двери в диспетчерскую слышался обеспокоенный голос Аллы. Лампа на потолке потрескивала и мерцала. Болела голова.

— А зачем, — не унимался Вик, — те пушка?

— На память.

— На чё, блядь?

Вик шумно выдохнул, осушил залпом стаканчик и тут же скривился, прикрыв ладонью рот.

— Ты в порядке вообще? — спросил Пётр. — Выглядишь не очень.

— На себя посмотри! Бледный как, — Вик всё ещё тошнотворно кривился, — как ебучий мертвец!

— Ты принял что-то?

— Яду бы…