Совершенный изьян

— Здесь.

— А зачем эти фигуры? — спросил Пётр.

— Наверное, у того, кто всё это придумал, была плохая память на цифры. — Митя судорожно зашипел, изображая смешок. — Неудобно, кстати, до жути. Номера этажей ведь никуда не делись.

Он коснулся большим пальцем сенсорной панели над ручкой, и дверь приоткрылась.

— Прошу!

Катя первой юркнула в квартиру. Пётр зашёл следом и тут же замер, прикрыв ладонью глаза. Включилось освещение — с лёгкой заминкой, дождавшись, пока все гости не окажутся в квартире. Круглые лампы в стенах, декоративная подсветка карнизов, яркие, до боли в глазах, люстры, встроенные экраны с мельтешащими изображениями. С непривычки у Петра закружилась голова.

— Ярковато немножко, — пробубнил за его спиной Митя. — Эта дура электронная каждый раз яркость прибавляет. Сбоит что-то, а у меня всё никак руки не доходят.

Но Пётр по-прежнему стоял, как оглушённый. Он не мог вспомнить, когда в последний раз находился в таком ярко освещённом помещении. Всё вокруг выгорело, потонуло в свете — алебастровые стены, исчезающая на их фоне выбеленная мебель, изогнутые экраны системы умного дома…

— Проходите! — Митя панибратски пошлёпал Петра по плечу. — Обувь можно не снимать.

Пётр всё ещё чувствовал себя так, словно оказался в потусторонней реальности.

— Одежду оставьте в гардеробе. Или, знаете что, просто бросьте на диван! Да, киньте там. К чему нам лишние формальности?

Пётр покосился на пухлый диван из липкой на вид кожи и снял куртку. В квартире было тепло.

— Думаю, нам подойдёт более интимное освещение. — Митя дважды хлопнул ладонями.

Обжигающий свет ослаб, и по стенам протянулись длинные мягкие тени. Пётр бросил куртку на диван.

— Располагайтесь. А я пока принесу чего-нибудь.

— Не нужно, — сказал Пётр. — Мы не голодны.

— Катя?

— Не, есть неохота.

— Тогда, может, по рюмочке за, так сказать, знакомство? Вы же не против?

— Ага! Коктейльчик какой-нибудь! — оживилась Катя. — Есть «Электрический бриз»?

Пётр осмотрелся. Он стоял в огромной комнате с панорамными окнами, с подчёркнуто простой, угловатой мебелью — вросшие в стены шкафчики, тумбочка, похожая на деталь от гигантского конструктора, широкий стеклянный стол. Лишь пухлый лоснящийся диван немного выбивался из этого анемичного ряда. На стенах, в тоненьких рамках, висели картины в стиле примитивизма — яркие и бессмысленные цветовые пятна.

Катя стояла напротив стены, сцепив за спиной руки, и разглядывала странный рисунок в металлической оправе — вычурно нарисованный иероглиф. Она даже не заметила, как Митя приглушил свет.

— Ты здесь? — Пётр подошёл к ней и легонько коснулся её плеча.

Катя прикрыла глаза и улыбнулась. Можно было подумать, она подставила лицо под приятный луговой ветер.

— Давно это у тебя? — вдруг громко спросила она.

— Буквально вчера повесил! — Голос Мити вместе с позвякиванием стекла доносился из соседней комнаты. — Специально для тебя, кстати!

— Классная штука! — Катя продолжала улыбаться. — Реально классная! Ты сам её написал?

Пётр сел за стол со стеклянной столешницей — рядом с огромным, занимающим всю стену окном. Хотелось курить. Город в окне был похож на разломанные куски искрящихся микросхем, затянутых плотной темнотой, от которой рябило в глазах.

— Если бы! — послышался голос Мити. — Я вообще и сам подумывал сделать что-нибудь такое, такое, знаете ли, лёгкое, элегантное, но…

Он вышел в гостиную с подносом, на котором стояли три стакана, бутылка неопределённого пойла, пара жестяных банок и россыпь коричневых брикетов, напоминающих шоколадные конфеты.

— Но, — заключил Митя, — всегда найдётся кто-нибудь, кто тебя опередит.

— А коктейлей нет? — поморщила нос Катя.

— Увы. Но есть эта, как её, любинда. Получится вполне себе коктейль!

Митя поставил поднос на стол и сел рядом с Петром.

— Портал этот у нас один товарищ сделал, хобби у него такое. Мне все уже говорили, что отлично получилось.

— Ясно.

— Сам я не могу полностью оценить, к сожалению. Но все говорят…

Катя нехотя отвернулась от иероглифа и подошла к столу.

— Люсинда, — сказала она.

— Что? — Митя поправил на переносице очке.

— Эта фигня называется люсинда! — Катя скривила губы. — И с ви́ски её пить…

— Ну прости, сладкая! — Митя кашлянул. — Прости, Катя! Плохо я подготовился!

Он пододвинул к Петру стакан, плеснул в него ви́ски и стал неторопливо, точно микстуру, наливать себе.

— Так ты будешь? — спросил он Катю.

— Ладно, давай.

Катя стояла, облокотившись о спинку стула.

— Только сядь, прошу тебя!

Митя молитвенно сложил ладони, и Катя, усмехнувшись, плюхнулась на стул. Митя передал ей стакан с ви́ски и уже потянулся к одной из банок, но Катя шлёпнула его по руке.

— Я сама!

— Как скажешь!

Митя повернулся к Петру. В его круглых очках отражались потолочные лампы. За отражениями было не видно глаз.

— Холодновато тут немного, да? С отоплением, наверное, что-то.

— Холодновато?

— Может, конечно, это только мне так кажется.

Катя содрала пломбу с банки и опасливо отодвинула её от себя, когда та хищно зашипела.