Совершенный изьян

— Всё верно. По закону, конечно, она сама может решать, но мы же прекрасно понимаем, что с такими родителями…

— Я вообще себе не представляю жизни без этого, — вздохнула Катя.

— Дорогая, — улыбнулся Митя, — но мы ведь так и живём!

Он подмигнул Петру, и отражение потолочной лампы стремительно скользнуло по стёклам его очков.

— Любопытно, — сказал Пётр. — Не знаю, насколько это нам поможет, но это правда любопытно. Значит, она ушла из дома, сама поставила себе шунт. Добыла откуда-то деньги. Может, украла у родителей?

— Всё может быть. Как я уже говорил, не интересовался. Это, знаете ли, такая тема, в которую совершенно не хочется лезть. А то вдруг окажется, что и искали-то её в итоге…

— Это не так! — запротестовала Катя.

— Всё, я ничего не говорю! — Митя комично поднял раскрытые ладони. — Не знаю. Не интересовался. И всё такое прочее.

— Но я-то знаю! — насупилась Катя.

— Хорошо, умничка моя. Вообще Лиза была довольно необычной девушкой. Неглупой, я бы даже сказал блестящей, но несколько странной, если вы меня правильно понимаете. Не хочу говорить про неё ничего плохого, но…

— Она считала, что шарды реальнее, чем наш мир? — спросил Пётр.

Он снова невольно посмотрел в окно, но не увидел ничего, кроме двоящихся в стёклах отражений, словно весь город смело волной темноты.

— Я с ней жила вместе, — негромко сказала Катя, — но в итоге так и не поняла, чего она там в действительности считала. Но то, что шарды реальнее, чем наш мир — это уж совсем как-то, — между бровями Кати прорезалась морщинка, — глупо.

— Глупо, да, — закивал Митя. — Но, как мы уже говорили, она была довольно странной девушкой. Кстати, по поводу расследования…

Митя схватил бутылку, но Пётр покачал головой.

— Ещё коктейль? — спросил он у Кати.

— Фу это, а не коктейль.

— Что ж, тогда и я не буду.

Митя поставил бутылку на стол.

— Так вот, — продолжал он, — по поводу расследования — я имею в виду, официального — что-то нашли уже? Подозреваю, родители её там такой шум устроили…

— Меня не информируют, — ответил Пётр. — Да и чего родители? Скорее всего, никто не будет сейчас это расследовать. В эска вон всё отчётами о мерзляках завалено, причём по-хорошему каждый второй надо бы в угроз отправлять, а в угрозе столько рук нету.

Митя несколько раз удивлённо моргнул.

— То есть вы считаете, официального расследования нет?

— Возможно, что и нет. Но, как вы правильно заметили, это меня уже не касается. Так что…

— Вот ведь дела! — Митя качнул головой.

— Кстати, курить, я так понимаю, у вас здесь нельзя? — спросил Пётр. — Надо вниз?

— Вы знаете, я бы, наверное, тоже посмолил! — Митя резко встал из-за стола. — Только вот возьму сигареты.

— Ты же божился, что бросил! — буркнула Катя.

— Бросил, бросил! Обычно и не курю. Но нельзя себе отказывать в маленьких, так сказать…

Митя не договорил и спешной, но какой-то неловкой походкой — так, словно ноги его за последние полчаса отяжелели на десяток килограмм — вышел из комнаты.

— Ты, кстати, можешь с нами! — послышался его голос. — Чтобы не скучать.

— Вот ещё! — фыркнула Катя. — Буду я нюхать, как вы там…

Митя вышел в гостиную в длинном не по росту пальто.

— Так как? Остаёшься?

— Остаюсь. — Катя даже не обернулась.

— Тогда мы быстро. Пять минут. А ты пока… — и Митя посмотрел на висящий на стене иероглиф.

— Мы на улицу? — спросил Пётр.

— Не совсем. Есть тут одно местечко. Но курточку всё же прихватите, да. Лишней не будет.

2.23

Они спустились без остановок на двадцатый этаж. Митя вышел в тусклый коридор — казалось, чем ниже этаж, тем меньше отводится жильцам света — и воровато осмотрелся. Дёрнулся, вспомнив о чём-то, и со страдальческим видом помассировал виски́.

Скоростной лифт.

— И куда мы? — спросил Пётр. — Здесь комната есть специальная?

— Что-то вроде того.

Митя махнул рукой, приглашая следовать за ним, и быстро зашагал мимо дверей с истошно-жёлтыми ромбами, квадратами, треугольниками, кругами…

— Ерунда с этими штуками, — сказал Митя, не оборачиваясь. — Есть круг, а есть овал, но ведь круг — это…

Он остановился рядом с безымянной дверью — без номеров и геометрических табличек, — приоткрыл её и боязливо просунул голову в проём.

— Ветра почти нет. Давайте!

И исчез за дверью.

Пётр вышел вслед за ним на небольшой засыпанный снегом балкон. Ветер, которого почти не было, тут же разметал волосы у него на голове.

— Тёмная сегодня ночь, — сказал Митя.

Он стоял, опираясь о поросший льдом каменный парапет — воротник рубашки расстёгнут, пальто нараспашку — так, словно совсем не чувствовал холода. Пётр закурил и сунул руки поглубже в карманы — пальцы пощипывало от холода.

— Ах, да! — усмехнулся Митя. — Мы же тут по делу!

Через несколько секунд у него изо рта уже торчала тонкая дамская сигарета, которую он безуспешно пытался прикурить, вхолостую щёлкая массивной кнопочной зажигалкой.

Пётр поднёс к его лицу подрагивающий огонёк.

— Спасибо! — Митя затянулся. — Я вообще бросил, но иногда — почему бы и нет?