Совершенство

Так жаловался благородный. Улисс, сидя на берегу спокойно искрящегося моря… Вдруг что-то яркое, ярче, чем падающая звезда, прорезав озарившееся небо, упало с высот небесных в благоухающие леса кедров и туи, нарушив безмятежный покой залива. Сердце героя радостно забилось. В столь безоблачный день такое сияние на небе оставить мог только бог, Так, значит, какой-то бог спустился на остров?

II

Да, то был бог, всемогущий бог… Вернее, посланец богов – легкокрылый красноречивый Меркурий. Обут он был в крылатые сандалии, на голове его, прикрывая винного цвета волосы, красовался шлем, на котором тоже трепетали два белых крыла, в руке – жезл-кадуцей. С быстротой молнии рассек он эфир, слегка коснулся спокойной морской глади, прошелся по прибрежному песку, оставив на нем свои следы, тут же засверкавшие золотом, и, оглядевшись вокруг, был приятно поражен красотой острова. Несчетное количество раз по самым разным поручениям богов облетал Меркурий всю землю, но никогда не бывал здесь, на острове Огигия, где раскинулись поросшие фиалками луга, столь привольные для игр и резвого бега нимф, и где, радуя глаз, искрились под солнцем текущие меж высоких, томных лилий ручьи. Обремененная спелыми кистями виноградная лоза, оплетя яшмовые подпорки и образовав зеленый обрызганный солнцем портик, вела в грот, скалистые стены которого украшали ветви жасмина и жимолости, вкруг коих, жужжа, летали пчелы. Тут-то и нашел Меркурий благоденствующую богиню Калипсо. Она сидела на троне и, держа в руках золотое веретено с золотым пряслицем, пряла красивое цвета морской волны руно. Ее волосы, спадающие на плечи вьющимися белокурыми локонами, схватывал обруч, украшенный изумрудами. Под прозрачной туникой вечно юное тело богини сверкало подобно снегу, который Аврора всегда окрашивает в розовые тона на вечных холмах, населенных богами. Она пряла пряжу и пела, и голос ее, точно хрустальный звон, несся с земли к небу. Меркурий подумал: «Красивый остров и красивая нимфа».

Тонкая струйка дыма, поднимаясь вверх, в небо, от горящих в костре кедра и туи, наполняла благоуханием весь остров. На циновках, разостланных на агатовом полу, вкруг богини сидели нимфы-прислужницы; они сматывали пряжу в клубки, вышивали по шелку нежные цветочные узоры и ткали на серебряных станках прозрачные ткани. Появление бога взволновало их: на лицах заиграл румянец, а груди затрепетали. Калипсо, не выпуская из рук сверкающего веретена, тотчас же узнала Меркурия – посланца богов, ибо все бессмертные всегда знают друг от друга и имена, и лица, и подвиги наделенных божественной властью владык, сколь бы необъятны ни были разделяющие их эфир и море.

Улыбающийся Меркурий, необычайно прекрасный в своей наготе, застыл на пороге грота в ожидании, источая благовония Олимпа. Тогда сдержанно-спокойная богиня одарила его щедрым светом своих зеленых глаз.

– О Меркурий, что принудило тебя, всеми любимого и почитаемого, опуститься на землю и посетить мой скромный остров? Я никогда не видела посланца богов попирающим землю. Скажи, что привело тебя сюда? Мое доброе сердце не сможет отказать тебе ни в чем если конечно, исполнить то, что ты хочешь и что велит судьба, в моей власти. Входи и отдыхай. Я, как нежная сестра, готова оказать тебе гостеприимство.

Она отвязала от пояса веретено, откинула назад блестящие распущенные локоны и своими розовыми руками поставила на стол, который нимфы тут же отодвинули от благовонного огня, блюдо с амброзией и хрустальный сосуд с искрящимся нектаром.

Меркурий промолвил:

– Твое гостеприимство, богиня, приятно!

Он повесил жезл-кадуцей на зеленую ветвь платана, протянул персты к золотому блюду и, пригубив чашу, улыбнулся и похвалил нектар острова. Удовлетворенный пищей богов, Меркурий откинулся назад, прислонив голову к гладкому стволу платана, который своей кроной создавал благословенную тень, и проникновенно заговорил: