Совершенство техники

По мере того как организованная экономика все больше превращается в милитаризованную экономику, техника также все больше превращается в военную технику, все откровеннее обнаруживает свой милитаристский характер. В настоящее время, находясь в состоянии энергичного развития, она все более усиливает хищническую эксплуатацию ресурсов; повышая потребление, она одновременно ограничивает насущные потребности человека, окончательно освобождается от необходимости считаться с экономическими законами и финансирует свою организацию за счет средств, выкачиваемых путем усиленной эксплуатации рабочего.

Вопрос о том, какой выигрыш может дать тотальная война, волнует не только специалистов. Дело в том, что тотальное потребление, вызываемое тотальной войной, может свести на нет всю пользу от победоносной войны, что может наступить такое положение, когда уже не окажется ни победителей, ни побежденных, а наступит состояние всеобщего истощения. Позволяет ли еще нынешнее состояние надеяться на выгоду от победы? Или призывы к тотальной войне означают уже начало борьбы за существование? Иными словами: достиг ли прогресс техники той точки, за которой его поглощающая потребительская энергия становится настолько высока, что неизбежно начинает коренным образом изменять территориальную и политическую организацию государств?

44

В начале книги мы уже упоминали о том, что всякий организующий процесс имеет обоюдоострый характер и что, желая определить цену, которую придется за него заплатить, мы должны понять, в чем заключается этот обоюдоострый характер. Проиллюстрируем это замечание на одном примере. По мере развития техники все более обнаруживается беззащитность связанного с ней рабочего. Сама аппаратура не может служить ему защитой, так как именно с ее распространением нерасторжимо связано ощущение незащищенности и потребность в надежной защите, которая так мучает и тревожит рабочего, а если сказать точнее, ощущение незащищенности связано с рациональным мышлением, которое, управляя работой аппаратуры, оказывается перед необходимостью найти какие-то средства для устранения этого недостатка. Это делается путем расширения технической организации, которая подчиняет себе человека, то есть на плечи рабочего перекладывается еще одно бремя. Сначала это происходит на более или менее добровольных началах, но затем несение технической ноши вменяется рабочему в обязанность, к выполнению которой он принуждается.

Если мы хотим понять это явление, то должны уяснить себе, что есть большая разница между ощущением надежности и желанием надежности. Мы вправе утверждать, что там, где человек обладает сознанием своей свободы, он обладает и ощущением уверенности и надежности, без которого вообще невозможно представить человека с чувством собственного достоинства и благородным сознанием своей силы. Упрекая, как это часто делается сегодня, весь XIX век в том, что он породил ложное чувство надежности, ему бросают малоубедительное обвинение. Ложное ощущение надежности можно встретить где угодно — оно всегда было самым обычным прибежищем человека. Дело тут не в нем. Без сомнения, если уж говорить о XIX веке, то тогда можно было найти множество идиллических по виду ландшафтов и совершенно тепличные с точки зрения современного человека условия. Достаточно вспомнить о растущем благосостоянии, основанном на эксплуатировании технической конъюнктуры, и о немалом пространстве индивидуальной свободы, чтобы понять ностальгию, которую испытывают многие люди, заглядывая в прошлое из наших дней, то чувство утраты, которое охватывает их при созерцании минувших времен.