Сovert Netherworld. Бесконечность II. Медальон погибшей принцессы

– Ну если для вас предпочтительно быть с перерезанным горлом… – задумчиво начала девушка.

Лысик вновь заморгал, взвешивая шансы.

– Гостиница «Британия» – быстро произнес он – номер 639 люкс. Он его всё время снимает, когда в Петерштадт приезжает. Только я вам ничего не говорил.

– Вот – сказала Наташа – значит разум вам не чужд. Выбирать правильно, всегда полезно.

Лысик только заломил в отчаянии руки.

– Господи Боже! – заверещал он – это же что делается? Уже и антикварную вещь просто так купить нельзя. Когда такое было, а? Да куда же это мы идем-то?

У Наташи ответа не было. Она сама не знала, куда.

* * *

Старинная дача лежала окутанная тишиной и сизо-сиреневым туманом рассвета. Вот его входная дверь тихонько скрипнула, и в прихожую бесшумно проскользнул Штильхарт, закатывая чемоданы. В четыре часа утра он получил смс от подруги, где она в своей обычной лаконичной манере, иными словами, не объясняя ничего, попросила его привезти все их вещи на дачу.

Вкатив чемодан в гостиную, Флориан, подошёл к буфету, откупорил недопитую бутылку вина и понюхав пробку, как заправский сомелье, налил немного в бокал. Его всегда умиляла эта местная привычка: спокойно оставаться на ночь в чужом доме, совершенно не зная хозяев. Нет он не страдал брезгливостью, боже упаси, просто ко всему в этом мире он относился с изрядной долей рациональной осторожности. Его же подруга была, по-моему, готова верить и помогать всем, в любой ситуации, даже не надеясь на результат.

– Можешь чем-нибудь порадовать? – раздался за спиной голос. Штильхарт резко развернулся, он, наверное, никогда не привыкнет к её манере подкрадываться. Впрочем, сейчас, его подруга не подкрадывалась, а просто сидела сзади и потягивала кофе.

– Могу несильно расстроить – сообщил Флориан – у твоего друга – доктора, весьма богатая биография.

– Предпочту краткое содержание – ответила Кристина, не отрывая взгляд от журнала «Глобализация сегодня».

Флориан сел в кресло напротив и тоже налил себе кофе.

– Биография у него действительно необычная – сказал он, намазывая маслом тост – он из профессорской семьи. Его дед был одним из учеников академика Павлова. Он получил блестящее образование. В конце 80-х учился интернатуре во Франции, что, сама понимаешь, по тем временам было непросто. В общем подавал большие надежды. Однако в процессе научно-практической работы у него открылась совершенно неуемная страсть к разного рода экспериментам, любовь к изобретению разного рода новых веществ, связанных с влиянием на генетическую структуру человека, что естественно требовало согласований с научным миром, но его методы были столь резки и революционны, что он не нашел никого из коллег, кто бы его поддержал. В результате о нём поползли разные нехорошие слухи, и он стал переезжать из города в город и в конце концов он так настроил против себя всех корифеев тамошней медицины, что был вынужден покинуть Францию и перебраться в Швейцарию.

Девушка всё-таки оторвала взгляд от журнала.

– Признаться не вижу ничего криминального? – честно призналась она, подливая сливки – типичные научные дрязги.

Она снова погрузилась в журнал.

Флориан широко улыбнулся.

– Не волнуйся, сейчас увидишь – сказал он – в Швейцарию, наш друг перебрался не просто так, а с умыслом. Потому что там, в Лозаннском университете преподавал доктор Хельмут Ланге.

Кристина приподняла бровь.

– А это что ещё за личность? – спросила девушка.

– О, весьма известная – сказал Штильхарт – Ланге первым в Германии стал интересоваться проблемами генетики. Во время Второй Мировой он экспериментировал над беременными женщинами в концлагерях. Накачивал их химическим составом, после чего у женщины на последнем месяце случался выкидыш. После чего останки ребенка подвергались химическому расщеплению в результате чего появлялись пригодные к делению клетки.

Кристина округлила глаза.

– Клонирование? – переспросила она.

Штильхарт кивнул.

– Ну, протоклонирование, я бы сказал – произнес молодой человек – Ланге пытался, соединив клетки разных младенцев, создать одного совершенного человека.

– И успешно? – недоверчиво поинтересовалась Кристина.

– Более-менее – сказал Штильхарт – появилось несколько вполне здоровых особей, но они все сошли с ума, через несколько лет, от преждевременного взросления.

Кристина задумчиво пожевала губу.

– И почему его за это не судили?

Флориан покачал головой.

– Советы – сказал молодой человек – в конце Второй мировой, лагерь в Пиллау, где он, собственно, работал, разбомбила английская авиация и когда красная армия вошла туда, никаких доказательств его преступлений не осталось. Его конечно пытались привлечь, но для красных он оказался слишком ценным кадром и после войны его отправили работать в эту как вы её называете… барашка, мурашка.

Девушка прыснула.

– Шарашка – сказала она.

Штильхарт только махнул рукой.

– Да туда – сказал он – ну что добру пропадать. И работал он, у советов, над интересной темой: влияние ядерного взрыва на генетическую структуру человека, так что теория Лысенко, это только для темных народных масс.

Кристина кивнула. Она в этом даже не сомневалась.