Сovert Netherworld. Бесконечность II. Медальон погибшей принцессы

– Вот уж – усмехнулась девушка – разве? По-моему, уж тебе, после того, что ты видел право странно говорить, что чего-то не существует и вообще существует в этом мире всё, пока мы не доказали обратное.

Кирсанов явно был сбит с толку и молчал.

– Как только я увидела, как был убит Грошик – продолжала Ксения – я уже тогда стала догадываться с чем мы имеем дело. Этих людей нельзя не узнать, друг мой. Они слишком заметны, но только для тех, кто о них знает. Другие же слишком боятся изменения в своей системе жизненных представлений, чтобы признать их существование.

– Почему? – спросил Кирсанов.

– На этот вопрос каждый должен ответить сам – сказала Ксения – но в общем смысле представление о примитивном комфорте. Человек не будет размышлять о принципах своей жизни, если система будет давать ему то, что он привык получать. Не то что он хочет получать, а то что привык. Ежедневно, мы встаем с постели, идем на работу, ходим на обеденный перерыв с часу до двух, вечером смотрим толк-шоу, сериалы и футбол и все это изо дня в день. И очень немногие из нас осуществляя эту рутину могут задуматься над мотивами своих поступков. Большинство просто повторяет за другими, не замечая, что им, как и остальным показывают только картинку реальности. Нет, нас не завоевали машины, как в «Матрице». Всё гораздо проще и страшнее. Люди сами себя выкинули в пустоту – пространство с необозначенными законами развития, в котором они теперь являются исключительно объектами, но не субъектами. Они не могут принимать собственные решения, иметь собственные мнения, которые были бы отличны от генеральной линии системы. А система создает тысячи этих линий для разных людей. Для великоруссов одно, для американцев другое, для японцев третье. Я сама в это не верила, а потом увидела собственными глазами, когда республика – демократическое общество, которому я служила, превратилось в тираническую Директорию, потому что система нашла новую линию для наших сограждан и только наблюдая за этой чудовищной трансформацией понимаешь, что истинная цель системы – это социальный контроль.

Кирсанов криво улыбнулся.

– Я ведь тоже часть системы – сказал он – по твоей логике я должен тебя уничтожить.

Ксения засмеялась.

– Нет – сказала она – ты не для того нашел меня. Ты мне сам это сказал. Ты что-то понял, начал понимать. Ты сам не можешь ещё объяснить это. Ты хочешь знать, что такое S.I.G.M.A.? Это центр системы, её ядро. Страх питаемый перед этой организацией, заставляет людей подчинятся системе. Она везде. Вездесущая, всезнающая и смертоносная, но если по ней нанести удар, то падет и пустота. А для этого мы должны узнать правду и делать так, чтобы она торжествовала как можно чаще.

Кирсанов потупился.

– Но ведь правда это закон – сказал он – как можно бороться за закон, если ты бросаешь вызов этому закону, то есть государству?

Молодой человек совсем сник. Ксения бросила снисходительную улыбку.

– Бороться за закон это одно – сказала она – каким образом совсем другое. Этому я и стараюсь тебя научить, мой юный друг.

Кирсанов вновь просиял.

– Тогда мне нужно, как можно скорее этому научится! – сказал он.

Авалова иронично посмотрела на напарника. Он явно был доволен собой.

– Я скажу тебе так – сказала Ксения – мы сейчас в одном шаге от того, чтобы вступить в противоборство с силой, возможности, которой далеко не ограничиваются убийствами портовых начальников. Если бы мне удалось остановить эту организацию, я бы считала дело всей своей жизни сделанным. Но я понимаю, что, вступив в противоборство с этими людьми я подвергаю себя смертельной опасности – она улыбнулась – поэтому у тебя ещё есть шанс высадить меня на ближайшем перекрестке.

Кирсанов подарил девушке взгляд полный благородного негодования, Авалова только усмехнулась.

– Я не хотела тебя обидеть – сказала девушка.

* * *

Флориан пришел к окончательному и бесповоротному решению: путешествовать таким образом он не привык, привыкать не собирался и вообще не понимал, как кто-то может считать здешние условия приемлемыми для путешествий. Это был даже не третий класс, собственно говоря, на стареньком АН2, на котором Флориан летел из Ольвии в Петерштадт существовал один единственный класс – худший. Та часть самолета, которая гордо именовалась пассажирским салоном, изначально считалась грузовым отсеком и более подходила для перевозки чего-то неодушевлённого, потому, как даже животных Штильхарт пожалел бы перевозить в подобных условиях, не говоря уже о людях. Освещения никакого, запах ужасный, причем не понятно было, что именно так пахнет: сам самолет или его пассажиры: орда гастарбайтеров со всех регионов страны. Флориан привык видеть подобные картинки в разных районах Африки или Ближнего Востока, но он никак не мог понять, как европейская страна с прекрасными условиями проживания, шикарным климатом и в общем то неглупым населением дошла до того, что это самое население удачливые дельцы перевозят, как плохой скот на дешевый рынок.